Под прикрытием

Как известно, первым из иностранных языков «Капитал» перевели именно на русский язык – знаковое предзнаменование, не находите? Этот заляпанный свечным стеарином том, я за сущие копейки купил (как-никак раритет!) у какого-то «бывшего» в Нижнем на «блошином рынке». И, не только из-за того, что первое издание может стоит бешенных денег – если найти покупателя: сам хотел прочитать, изучить…

Да всё как-то недосуг, да буков много!

Дошёл до десятой страницы и отложил на самую верхнюю полку.

Признаюсь, хотя понимаю – осудят: что-то напрягают меня с самого детства такие толстые книжки. «Войну и мир» тоже не осилил, кстати. Много раз брался в «той» жизни – да дохожу где-то до тридцатой страницы и, появляется стойкой рвотный позыв ко всей «великой русской литературе»…

Почему-то.

– Думаю, когда-то очень давно, мой отец купил его в свободной продаже и, прочитав положил в сундук как самую ценную вещь – чтоб не украли, невзначай… Здесь много разного народу шастает: то и дело – наши портянки пропадают.

Кошусь в сторону двери, где соляным столбом замер деверь Сапрыкина.

– «Капитал» Маркса – самая «ценная вещь» у священника?! – чекист, явно сбит с панталыку.

– Я разве не рассказывал? Мой отец сочувствует коммунистическому движению с младых ногтей… Не забудьте занести в протокол, товарищ следователь.

Все, так и «сели» на оппу!

* * *

Наконец, обыск в светлице-трапезной закончился – кроме раритетного издания Маркса, ничего не принёсший в копилку следствию. До сих пор находящийся под впечатлением, белобрысый латыш командует:

– Теперь переходим на вашу комнату, тов… Гражданин Свешников. Вы ничего не хотите сообщить следствию?

Радостно ощеряясь всеми тридцати двумя, я:

– Ну, наконец-то! Я ж говорил – что с неё и надо было начинать. Там много более интересного можно найти – чем в поповских сундуках!

С готовностью приподнимаюсь:

– …Разреши я покажу?

– Сидеть! Мы сами. Граждане понятые… Пройдёмте.

Однако, все понятые в мою спаленку не влезли – Охрим вынужденно остался посреди трапезной – а Птенец постарался в ней остаться и причём поближе к дверям.

И, минуты не прошло, как «опытный» чекист руководивший обыском вылетел назад, с «шарами» слегка навыкат:

– Вот, посмотрите, тааащ… На столе у него лежали.

Кладёт на стол пред начальником листы бумаги. Тот, глядя на меня:

– Что, это?

– Там написано…

Латыш, поднимает один из листов и читает вслух:

«Начальнику Ульяновского районного отдела НКВД РСФСР товарищу Кацу А.И. … Довожу до вашего сведения, что мною обнаружена группа лиц занимающаяся контрреволюционной деятельностью на территории вверенной вам…».

Не дочитав, хватает другой:

– «Начальнику Уездного отдела ГПУ, товарищу…».

Третий лист, он уже читал слегка заикаясь:

– «Начальнику Нижегородского губернского управления Главного Политического Управления, товарищу…».

Не успел латыш разобраться с этими бумагами, как «опытный» чекист снова выбегает из спальни, осторожно – как взведённую бомбу, неся в руках «заветную» тетрадочку… От одного её вида, Охрим Косой затрясся весь и подобрался – как перед первым прыжком с самолёта без парашюта. Очкует очень сильно, должно быть… Одобряюще ему улыбаюсь, но он меня даже не видит.

Заикаясь от волнения, тот:

– Таащ командир, вот что в столе у него нашли…

Вся толпа из моей спальни последовала за ним и, в трапезной опять стало несколько тесновато.

– Я ж сразу говорил: у меня в спальне вы найдёте что-то более интересное – чем среди подштанников моего престарелого отца…

– ЗАТКНИСЬ!!!

Латыш берёт в руки тетрадь, очень вдумчиво читает обложку написанную моей рукой и затем переворачивает на первую страницу… Рыбьи глаза его, довольно интенсивно выходят из орбит и начинают напоминать таковы ж, у камчатского краба.

«Птенец» у двери ещё не понял – что к нему подкрался большой и пушистый…

Писец!

Возможно, он решил-понадеялся, что это окажутся – те подложенные антисоветские листовки, которые я нашёл в сундуке отца и, по простоте душевной, переложил в собственный стол. Он привстал на цыпочки и вытягивая шею, пытался из-за чужих спин разглядеть – что в руках у главного чекиста.

И, тут Охрим сплоховал… Рукой указывая на меня, он плаксиво заблажил:

– Я не виноват! Это он, это всё он…!

В принципе, нечто подобное я от него ожидал – поэтому не растерялся и встав, перебил его зычно:

– Товарищи! В заведующем «Нефтяном складом» – Панкрате Сапрыкине и в членах его буржуазного происхождении семьи, я давно заподозрил наших непримиримых классовых врагов. По моей инициативе, с одобрения начальника районного отделения НКВД товарища Каца и, с помощью комсомольца и воспитанника Отряда военизированной охраны Михаила Гешефтмана, мною был завербован во вражеской среде агент – Охрим Косой, сочувствующий нашему пролетарскому делу. То, что вы перед собой видите – это результат его почти трёхмесячной агентурной работы, с которым я собирался завтра идти на доклад к товарищу Кацу…

Мля, музей восковых фигур – другим словами не скажешь! Или фантастический фильм по мотивам рассказа Герберта Уэльса – об человеке остановившим время.