Под ризой епископа

— А вы кушайте и слушайте, если, конечно, вам в самом деле интересно. На судьбу-то свою я не напрасно жалилась. Мужа моего Яковом звали, это сын нашего колхозного бригадира Кожевина. Выдали меня силком, едва восемнадцать стукнуло. Кожевин-то много скота держал, молотилку, маслобойку. Всего у них было полно, амбары ломились от хлеба. Одного не хватало в доме — миру да согласия. Много я там натерпелась, за батрачку у них была. Свекор за человека не считал меня. А свекровь, как в песне поется, настоящая подколодная змея, чем-нибудь да норовила донять. А муж не умел за меня постоять. Был таким тихим да слабосильным, что и во сне комара не убьет. Не смогла я гордость свою переломить, не смогла жить в попреках да в унижении. Вернулась вот в этот родительский дом, он тогда без прируба был Вскоре родители умерли, одна я осталась.

— А где же ваш Яков сейчас? — спросил Ковалев.

— Вскорости бык его забодал до смерти, к изгороди пригвоздил. — Фрося на минуту умолкла. — Да ты ешь, Митя. Не гляди, на меня, я какая-то непутевая сегодня, ни естся, ни спится мне чтой-то.

То что Фрося впервые сказала ему «ты», Ковалева переполнило неизъяснимой радостью. Она стала ему еще ближе и роднее. Но он постарался унять непрошеное волнение.

— Не хотела я, Митя, говорить тебе, да так тому и быть — скажу. — Фрося вздохнула. — Сегодня у меня день ангела, двадцать четыре годика исполнилось.

— Что же вы молчали, Ефросинья Никифоровна? Я бы подарок какой-нибудь…

— Что ты, что ты, не надо, — перебила его Фрося.

— Говоришь-то ты по-простому, я это в первый же день приметила. Вот сейчас, сама не знаю, зачем рассказала тебе обо всем. Может, думаю, на душе полегчает. Никому другому из мужиков не решилась бы. — Фрося вывернула из угасающей лампы фитиль, добавила свету. — Насчет подарка, это ты зря, Митя, не надо. Жена небось в накладе останется.

— Не волнуйтесь, Ефросинья Никифоровна, это мне не грозит. Жениться я еще не успел. Три года служил на границе в Красной Армии командиром отделения, потом курсы. Вот и вся моя биография.

— Страшная у вас работа, в ночь-заполночь мотаться по селам, не приведи господи.

— По-всякому бывает, Ефросинья Никифоровна, — согласился Ковалев.

— Ой, что это ты, Митя, меня все величаешь, не надо. Зови просто Фрося. — Она снова попыталась вывернуть фитиль лампы, огонь попрыгал, заискрился и погас. От тлеющего фитиля по избе потянулся запах керосина и дыма.

— Керосин кончился, — без сожаления сказала Фрося.

Ковалева охватил страх, ему захотелось бежать без оглядки, как в прошлый раз. Но сейчас он уже не мог так сделать, нашел в себе силы спокойно подняться и сказал:

— Спасибо, Фрося, за все. За откровенность. За беседу. — Больше никаких слов не находил. После небольшой заминки-неожиданно добавил: — А вашим заявлением я сам займусь, узнаю, почему на него не отвечают. — Он хотел пожать ей руку, но в темноте наткнулся на ее теплую грудь, отпрянул, как от огня, и стремительно вышел из избы. В свою спальню он почти вбежал и, не раздеваясь, упал на кровать, уткнулся горевшим лицом в прохладную подушку и застонал: «Ох, Фрося, Фросенька, видно, не убежать мне от тебя никуда».

ПО ЗЛОМУ НАВЕТУ

— Вы признались в краже перед публикой?

— Да.

— Выходит, совершили лиходейство?

— Нет.

— Чему же верить: вашему «да» или вашему «нет»?

— Верить надо истине. Разве не об этом говорит народная мудрость: неправдой свет пройдешь да назад не воротишься.

Из разговора следователя с обвиняемым

Ковалев проснулся от скрипа половиц в прихожей. Он рывком поднялся с постели, услышал, как стукнула калитка, понял, что Фрося заходила перед тем, как отправиться на работу в коровник: на столе стояла кринка с недопитым вчера молоком и рядом — краюшка хлеба. Он с силой провел ладонью по лицу, стараясь отбросить остаток сна: «Эк, куда тебя занесло! Чекист, Димитрий Яковлевич, обязан иметь холодный ум. А ты? Черт знает, что себе позволяешь! Следствие же не продвинулось ни на куриный шаг. Что ты, например, узнал об исчезновении Романова?» Ковалев снова провел ладонью по лицу, чтобы сосредоточиться. Значит, так: на первом колхозном собрании, когда избирали председателя, кое-кто выступал против кандидатуры Романова на этот пост. Ну, и что же тут особенного? На то оно и собрание, кого хотят — того и предлагают. Мнения не всегда совпадают. В этом нет ничего удивительного и тем более криминального. Однако выступление выступлению рознь…