Под руку с Одиночеством

– В этом и парадокс и горький юмор ситуации: вместо того чтобы ликвидировать причину внутреннего раздора, мудачье у власти только нагнетает обстановку и запрещает родной для массы народа язык, чем дальше – тем больше: вводят цензуру. В нарушение основного закона государства, заметь! Есть в нем такие десятая и пятнадцатая статьи…

– Они под наркотой или пьяные? – поинтересовалась, аккуратно вписываясь в открытые ворота. – В округе у вас много таких видела.

 

Ворота просто стояли, распахнутые, по бокам от лесной дороги. Забора не наблюдалось ни с одной стороны, только следы его былого присутствия.

– Они жадные, это еще хуже. Все! Прибежали, наконец! Ну ты и мастер темп держать! И зубы заговаривать, кстати. Вот площадка, показывай свое нужное, сразу! – жестко скомандовал Волк. – Я – насильник! – было последнее, что он успел сказать.

***

– Она его убила? – повернулся от изображения техник.

– Только отключила, – помотал головой оператор. – Он ей определенно нравится, хоть и называет папой…

***

– Эй! – тихонько хлопая по щекам приходящего в себя Волка, со слезами звала Танюша. – Я тебя не навсегда покалечила инвалидом?

«Папа» рассмеялся, сквозь туман в голове:

– Очень на это надеюсь, – открывая глаза пролепетал он. Сел, покрутил головой, приходя в себя. – Здорово, что у тебя в руках ничего не было…

– Ноги, – хлюпнув носом, виновато пропищала в ответ, – еще ноги под рукой оказались.

– И куда ты меня? Главное – как?! Я не успел заметить! Кто тебя учил? Впрочем, лучше не знать, – на его изрядно помятом теле был с десяток грязных отпечатков от Таниных кроссовок.

– Сначала – сюда, потом – два раза вот здесь и на другой стороне, – потупившись, аккуратно показала девочка. – Ну а остальное – по инерции. Сиди успокоено, я сейчас больку прогоню, – положив свои тонкие руки на огромные плечи, сказала «дочка».

 

– Ку… – попытался возразить Волк, но друг почувствовал, что ушла вся боль. Даже от старых травм. И от наспех размятых перед кроссом связок. Каждую мышцу наполнила свежесть. Вернулось отличное зрение: оно уже с полгода как стало портиться. Язык наткнулся на сломанный зубной протез и крошку от пломб – на их месте были совершенно здоровые родные зубы. Интуиция подсказывала, что это не все изменения.

– Это как?! – сплевывая обломки изо рта, спросил теперь совершенно здоровый и сильно ошарашенный человек.

– Не знаю, – пожала плечиками Танюша и улыбнулась. – Это не для всех так получается, только самым дорогим для меня…

***

– Втюрилась! – всплеснул руками техник.

– А у тебя уже и ревности полные штаны! – возмутился оператор.

– Себя в зеркале давно видел, беспристрастный? – усмехнулся в ответ напарник.

 

 

Часть 26

 

Ледяной душ помог Волку справиться с неизбежной после пережитого дрожью, горячий чай согрел без лишних слов.

Примостились, как водится, на кухне. Танька, проскользнувшая в ванную комнату первой и уже закутанная в пушистое полотенце, за обе щеки уминала клубничный джем, оправдываясь необходимостью восполнения мифической внутренней энергии. На самом деле, она просто полюбила сладкое, совсем не часто встречавшееся в предыдущей реальности.

Еще она отлично знала, что не делится энергия на внешнюю и внутреннюю.

 

«И зачем ты его полностью излечила? Не могла просто боль убрать?

Могла, но я разволновалась! Вдруг убила? Я же не умею воскрешать…

Уверена? Ты что, пробовала?

Не–ет, – ответила сама себе. – Действительно, откуда я знаю?

А ведь способна, кажется… Мне страшно.

Лют, а Лют? Может, смываемся отсюда?»

«Здесь вкусно, – пришел ответ. – И спокойно. И тебе интересно еще многое.»

«Да, – мысленно вздохнула Танька. – Ты прав.»

***

– Прости мою настойчивость, я могу спросить, откуда в тебе эти способности? Скорость, сила – их натренировать можно. Хотя… Я ведь смерть–шпион, меня одолеть очень сложно, а это годы тренировок. Тебе всего–то двенадцать, а уже гораздо сильнее меня. Но вот способность к исцелению! В голове не укладывается.

– А что такое «смерть–шпион»? С тобой все такие, – Таня покрутила в воздухе пальцами свободной от ложки с джемом руки, ловко уходя от темы, – даже не знаю, как сказать. Вежливые? Не то. А, восхищенные, во! Как на идола смотрят, – она зачерпнула из банки и отправила в рот очередную порцию вкусняшки.

 

Волк поперхнулся чаем, закашлялся.

– Почему «идол»? Я обычный. Специальность редкая, просто, ее мало любят воинственные: никакого карьерного роста, – он горько усмехнулся. – И не все. В основном – презирают от страха. Считают человеком низшего сорта…

– Что же ты такое делаешь?

– Убиваю, в названии все сказано. В одиночку. Уничтожаю особо сложные и охраняемые цели на территории врага. Только из–за этого мне и разрешили не давать обет верности, – он прихлебывал чай, как обычный веселый папа, очень любящий свою дочь. – У нас завтрак будет сегодня? Есть хочется.

 

– Пойдем в корчму или трактир, съедим копченый окорок! – прозвучало задорно. Заодно сверкнули глазки и мотнулся неизменный хвостик волос.