Под руку с Одиночеством

– Балта твой отец?! – удивилась в ответ. – Здорово, хороший человек.

– Ты его знаешь разве?

– Немного общались. Он только кажется строгим, – вздохнула Таня. – Теперь вот ему со мной разбираться придется.

– Будешь жаловаться? – фыркнула соседка.

– И в мыслях не было. Но проблемы–то со мной уже есть…

– Если сама не настучишь – к нему не обратятся, не волнуйся.

 

Вошедший в класс человек был неимоверно толст и кутался в засаленную черную материю, имевшую рукава и спускавшуюся до пят. На шее, на толстой цепочке, болтался заряженный амулет[7]. Голову его прикрывала черная же шапочка.

Он сделал колдовские пассы правой рукой и … ничего не произошло.

 

«Магия закончилась, – поняла Танюша.

Да не волшебство это, смотри через яснознание!»

 

Астрал дал ответ на многие незаданные вопросы сразу. Человек в черном начал вещать. Некоторое время Танюша вслушивалась в монотонное внушение, затем не выдержала:

– Можно вопрос?

– Обращаться не учили?! – прервал ее грозный голос лектора. – Нужно добавлять – «отец»!

– Иди ты нафиг, – произнесла тихонько. – У меня один папа! – добавила громче.

– Есть отец небесный и все мы дети его…

– Я не адепт вашего культа. Собственно, потому и вопрос возник.

 

Деятель от религии шумно втянул воздух носом, зло глянул на еретичку и снизошел:

– Спрашивай.

– Вы утверждаете, что божество всех очаровало небывалой добротой. А разве это не должно настораживать? Как–то нелепо призывать творить добро для сволочей, сидя в куче говна…

 

Рев взбешенного ритора не дал Тане высказать до конца свои сомнения.

– Ты порождение падшего! Богохульствуешь?! Как посмела рот свой поганый открывать?!

– Вы сами разрешили. А ротик у меня очень даже ничего, окружающим нравится. И целуется неплохо, – хитро подмигнула в сторону обалдевших мальчишек.

 

Пришлось Танюше нанести телепатический удар по рассвирепевшему «отцу» и заставить слушать молча.

– Зачем вы рассказываете в таких подробностях о далеко не самой популярной религии? Большинство людей этого мира вообще не придерживаются конкретного верования. А наибольшее число последователей имеют три других вероисповедания. Вопрос: вам кто разрешил эту пропаганду? Основной закон нарушаете, тридцать пятую статью, – и отпустила слугу божества с миром.

***

Одноклассники простили Тане «долговязого», которого, по злой иронии, звали Панфи́л: он задирался ко всем и терпение уже заканчивалось. Ей простили родство с Волком и категорический отказ от школьной формы. Готовы были простить отношение к эрзац–языку, лишь бы она и дальше доводила до белого каления преподавателей и «самую классную», как теперь стали называть невменяемую истеричку, руководившую этим детским коллективом.

 

Можно сказать, что первый день в школе удался на славу. На очень сомнительную славу, учитывая взбешенных педагогов, наотрез отказавшихся вести уроки, если на них присутствует дочь Волка. Их можно понять: ни оскорбить, ни ударить, ни просто накричать – страшно!

 

Это не помешало гурьбой отправиться после уроков в кафетерий и вероломно напасть на кондитерские изделия: Таня честно пригласила всех желающих. Быстро смели немногочисленный ассортимент кондитерских изысков, добавили сладких напитков и, руководимые смелой новенькой, сдвинули три столика под недовольным взглядом продавщицы.

Знакомство получилось веселым, без злобных недомолвок. Таньке не боялись высказывать все наболевшее, включая мнение о ней самой: получила несколько смущенных приглашений на свидания от мальчиков и одно – от Кати, что совсем не обрадовало Лекси.

 

«Какие тут страсти кипят! А ведь это еще цветочки. Или уже ягодки? – подумала немного растеряно.

Я как–то не хочу здесь яблока раздора…

Ой, тоже мне, Афина[8] Афродитовна[9] выискалась!

Заткнись! Назвалась шизофренией – вот и шизофрень молча!

Я голос разума, а не шизофрения, – обиделось Альтер Эго[10].»

 

 

Часть 32

 

– И зачем ты несчастного священника довела до белого каления? – поинтересовался за вечерним чаем самый настоящий папа.

– Сам виноват, я только спросить хотела, – прихлебнула из огромной кружки горячий напиток Танюша. – А он разорался. А «священник» от слова святость? – она смело зачерпнула ложечкой джем из только что открытой банки.

– Почти, от священного служения.

– Понятно, – как всегда кивнула головой. Этот жест дочки Волку нравился все больше: конский хвост Таниных волос при этом подпрыгивал, как игривая белка. – Выходит, он от праведной жизни разжирел, бедняга. Дослужился.

Хохотали долго и от души, чай даже успел остыть. Таньку это не остановило, она явно нацелилась прикончить джем непременно этим вечером.

– Он закон нарушает, мозги своим дерьмом детям забивает.

– Фу! За столом и такие неаппетитные слова, – покачал головой Волк и потянулся своей ложечкой к банке с обреченным джемом. – К тому же, это администрация школы нарушает. Так что о твоей выходке будут молчать, – и зачерпнул самую малость вкуснятины.

Танька умудрилась одновременно отправить в рот сладость и удивленно вскинуть бровки, глядя на действия папы: в запасе оставалась только одна банка лакомства. Она не была жадиной, зато обожала играть!