Под сенью исполинов. Том II

— О!.. Я не знаю… этого… моя Виктория!.. Это существо… огромной мощи… божественной силы… в недрах Ясной… Но оно… больно… Недоразвито… Раскрыто, беззащитно… перед… космосом и звёздами… перед такими, как… мы и соискатели… Остановившийся… в развитии… зачаток Бога!.. И потому… тут могут… случаться “чудеса”… Потому я… моя Виктория… умер уже… сто десять раз… Потому по… планете бродит… Смерть, которой… никогда не существовало… Ты заметила… радугу?.. Заметила, что… она… пятицветная?.. Спектр смещён… и поэтому… мы видим… протоматерию… Или всё это… газ… Я не знаю!.. Я не учёный!.. Я солдат!.. Но я познал… Познал!..

Вика обернулась к близнецам и увидела белый пьедестал, выросший из тумана. Звезда теперь покоилась на нём, соединяющие её с величественной женщиной нити пульсировали всё быстрей, в такт ускоряющимся барабанам. И Вика могла бы предположить что угодно, но только не то, что произошло после.

От толпы отделились двое и быстро направились к воздевшей тонкие руки белотелой. Абориген забеспокоился, заозирался и попятился, автомат в его руках словно бы нагрелся - никак не ложился по-нормальному.

Сверкнули длинные кривые кинжалы. Взмах, удар последнего барабана…

Теперь тишина была другой. Она скалилась голодно, в ожидании, в изнеможении, сотней белозубых ртов. Тишина стала затаённым хрипловатым дыханием, блеском множества чёрных глаз, устремлённых на бурую густую кровь, толчками рвущуюся из-под грудей близнецов.

Последний голубой огонёк перетёк в звезду по тающим нитям, и тишину поглотил хищный клёкот. Белотелые рванулись разом, со всех сторон. Вика завизжала и зажмурилась, готовая к самому худшему, но вдруг ощутила удар и тепло, слишком сильное для человеческого тела. Пряное дыхание накатывало рывками, закрывший её собой абориген стонал, скрипя зубами - по нему неслись десятки ног.

Он поднялся не сразу, только когда Вика начала истово колотить его в спину единственной рукой. Надышаться туманом - умереть медленно и мучительно.

Вокруг была кровь. Казалось, в двух телах растерзанной не могло быть столько крови…

Они ели её жадно, покачиваясь словно в трансе. С закрытыми глазами, с упоением, словно бы вся Вселенная сошлась единым клином на этом их безумном пире. Кто-то клекотал, сплошь перемазанный багровым, кто-то слизывал с себя то самое багровое с остервенелым наслаждением, кто-то трясся в чудовищном экстазе над уже голыми костями с царапинами от мелких острых зубов.

— Это - ждёт Землю… - абориген с трудом встал, держась за грудную клетку. - Это - судьба… нашего вида… если я… не преуспею… Теперь ты… видишь?.. Теперь ты… веришь?.. Они не изменились… выйдя в космос… Они не должны… были выйти… в космос… Но их… родная планета… не молчала… как наша Земля… Она говорила… с ними… с самого… начала… У них… была протоматерия…

Вика впервые посмотрела на него без скрытой ненависти.

— Для них… не существовало… понятия чуда… или магии… Их прогресс… остановился на… этом… - абориген устало ткнул автоматом в пьедестал со звездой.

— Что это?

— Вместилище разума… когда тело… уже дряхло… - он усмехнулся. - Вершина… Пропуск в бессмертие… для избранных… для элиты элит… Проведи ты… столько же… времени в… Изумрудном городе… знала бы… и не такое… И, возможно… кое-что поняла бы… раньше меня…

Вика отказывалась верить, что чудовища, подобные этим, могли выбраться за пределы собственной планеты. Что они, движимые исключительно голодом, первобытным хищным инстинктом, могли и путешествовали среди звёзд. Это было бы невозможно, нелепо, смехотворно, если бы…

Если бы Вселенная существовала по единым для всех законам, где нет никакой протоматерии, способной принять любую форму, выстроить в мгновение ока всякую, даже самую сложную структуру, где сущности, умеющие ею управлять, возможно даже состоящие из неё - сказка. Простая, привычная сказка.

Почему ты молчала, старуха Кислых?!. Почему не предупредила о том, что пятый домен, открытый тобой, на самом деле не вмещается ни в какие рамки, не подходит ни под какие лекала, что вся наука человеческая для него - несостоятельное прокрустово ложе, которое скорее переломится само, чем переломит его?!. Скажи ты об этом раньше, всё было бы иначе. Тогда бы Вика не блуждала по душным подземельям, нося в себе плод нечеловека, а незадачливый якут не погиб бы в тесном тоннеле неизвестно где. Та, прошлая Вика, серый пугливый мышонок, просто бы не полезла искать ответы в тумане сырого леса…

— Смотри…

Будто желая доказать, что весь этот кровавый пир не случайность, абориген запустил палец под повязку на шее и приопустил её, оголив не вымазанную голубой глиной кожу. Четверо ближайших белотелых, только что самозабвенно друг друга вычищавших, вдруг вытянулись и заозирались чёрными миндалями глаз. Они уже засеменили, горбясь и раскрывая окровавленные рты, прямо к нему, но абориген вновь поправил лоскут.