Под сенью восьмиконечного креста (Мальтийский орден и его связи с Россией)

- Что прикажут, то и буду делать, - не без сердца отозвался Рышкин. Не весь же век мне у себя в усадьбе землю пахать. Благодарение Господу, от родителей хороший достаток наследовал. Захочу, так будет чем и при царском дворе показать себя - и там в грязь лицом не ударю.

- Что об этом и толковать! - поддакнул один из мелкопоместных помещиков Пыхачев. - Только пожелать тебе стоит, так в люди как раз выйдешь: и умом возьмешь, и деньжонки есть, да и милостивцы при дворе найдутся.

- Дядюшка Федор Алексеич пишет мне из Петербурга вот что, - сказал Рышкин, поднося письмо поближе к глазам, и он, не слишком бойко разбирая письмо, принялся читать.

Сообщая об учреждении в России "родовых командорств" Мальтийского ордена, заботливый дядюшка советует: "Потщись же об устроении фамильного командорства; хлопоты по сему важному делу принять я на себя не могу, но для избежания всяких затруднительных оказий удобнее было бы приехать тебе самому в Санкт-Петербург, тем паче, что, быть может, всеавгустейший монарх пожелает тебя лицезреть, узнав о похвальном твоем намерении, российского дворянина достойном. Подготовь только благовременно все требуемые по оному делу доказательства твоего благородства. Как командор, т. е. как один из старших мальтийских кавалеров, или все равно рыцарей, ты будешь носить на шее большой финифтевый крест на широкой ленте с изображением золотых лилий между крыльев оного. Регалия сия весьма красива и в Санкт-Петербурге почитается ныне важнее всяких крестов и звезд. Кроме сего, представится тебе ношение красного супервеста, который есть нечто вроде женской кофты без рукавов, а поверх онаго полагается черная суконная мантия с белым крестом на плече и при оной мантии круглополая шляпа с разноцветными перьями, или же малая, называемая беретом. Сие одеяние, яко почетное рыцарское, и при дворе, и во всей столице паче всякой модной одежды почитается. Высылаю тебе при сем и копию той записки, в которой начертание истории ордена имеется. Записка сия редкостная, и с немалым трудом добыть мне оную удалось, и хотя в ней ничего, по разумению моему, предосудительного и недозволенного в отношении правительства не встречается, но, во всяком случае, обращайся с ней осторожнее".

Письмо оканчивалось сообщением известий о родных и знакомых и обычными в то время родственными пожеланиями с {116} присовокуплением к ним почтений и поклонов для раздачи по принадлежности разным высокопочтеннейшим или любезнейшим персонам.

В приписке к письму значилось: "Позабыл написать тебе, что все мальтийские кавалеры или рыцари к высочайшему императорскому двору свободный вход имеют и во всех торжественных и церемониальных случаях в полном своем облачении обретаться могут".

Степан Степанович не верил возможности такого счастья: для него, отбывшего военную службу только в ранге сержанта гвардейского семеновского полка, быть в такой почести при царском дворе казалось неестественною мечтою, и он, озабоченный предложением дяди, быстро забегал по комнате, обдумывая благодарственное письмо к своему родственнику и не обращая внимания на своих гостей, которые, и в свою очередь, были немало заинтересованы этой новостью.

- Ну что ж, командором будешь, что ли? Да распечатывай поскорее пакет; в нем, должно быть, и есть царский указ; мы увидим, наконец, что от российского дворянства в оном случае требуется, - заговорил Лапуткин.

Степан Степанович словно опомнился и, распечатав пакет, достал оттуда печатные указы. Гости сели в кружок около хозяина, который принялся за чтение указов. Из них оказалось, что государь, независимо от того великого приорства Мальтийского ордена, которое существовало уже в польских областях, учредил еще великое приорство российское, в которое могли вступать дворяне "греческого закона". На содержание этого приорства он повелевал отпускать ежегодно из государственного казначейства по 216 000 рублей. "Новое сие заведение, - говорилось в указе, - должно было состоять из 98-ми командорств. Из них два командорства приносили шесть тысяч рублей ежегодного дохода их владельцам, четыре командорства - по четыре тысячи рублей, шесть - по три тысячи, девять - по две тысячи, шестнадцать - по полторы тысячи и шестьдесят - по тысяче рублей.

- На эти командорства нам, господа, никогда не попасть, - с печальною усмешкою проговорил Табунов. - А куда как хорошо было бы получать по шести тысяч в год!

- И с тысячкой удовлетвориться можно было бы, - проговорил, облизываясь, Лапуткин.