Под сенью восьмиконечного креста (Мальтийский орден и его связи с Россией)

Далее из указа стало известно, что владельцы командорств обязаны были вносить в казначейство так называемые "респонсии", т. е. по 20 процентов с ежегодного дохода, получаемого {117} ими с пожалованных командорств; что первые командоры должны быть назначены по непосредственному усмотрению самого императора; но что впоследствии командорства будут жалуемы по старшинству вступления в орден, причем, однако, никто не может владеть одновременно двумя командорствами. Право на командорство предоставлялось тем, кто сделал четыре каравана на эскадрах, ордену принадлежащих, или в армии, или на эскадрах российских, причем шесть месяцев кампании считается за один караван.

- Ну, господа, все это не по нашей части: мы ни в каких походах не бывали по стольку времени, да и по морям, кажись, не плавали. Читай, Степан Степанович, дальше: не подыщется ли что-нибудь для нас, грешных, - сказал Пыхачев.

Степан Степанович, ходивший в поход при Екатерине только под шведа, на недолгое время, да и то лишь верст за двадцать от Петербурга, несколько опешил, узнав, что он своею службою не удовлетворяет требованиям, заявленным в царском указе. Но он повеселел, когда прочел другой указ, в котором было сказано, что "всякий дворянин, облаченный кавалерскими знаками знаменитого ордена святого Иоанна Иерусалимского, пользоваться будет достоинством и преимуществами, сопряженными с офицерскими рангами, не имея, однако, ни назначаемого чина, ни старшинства. Не имеющий же высшего чина, при вступлении на службу, принимается прапорщиком".

- Значит, что в силу оного указа не только никаких походов и плаваний, но даже и никакого офицерского ранга не требуется, - проговорил Рышкин, коли за уряд в прапорщиках состоять можно?

- Должно быть, что так, - отозвались его собеседники, и они вполне убедились в этом предположении, когда Степан Степанович прочитал третий указ, начинавшийся словами: "всякий дворянин имеет право домогаться чести быть принятым в орден святого Иоанна Иерусалимского".

Это последнее право было как нельзя более по душе Степану Степановичу, и между помещиками начались толки о новом рыцарском ордене. Толки эти доказывали, однако, что и после прочтения всех указов представители российского дворянства все-таки не имели ясного понятия, для чего учреждается орден и что будут делать его кавалеры и его командоры.

Еще сильнее разгорелось в Рышкине желание сделаться кавалером Мальтийского ордена, когда через несколько дней, после получения Степаном Степановичем письма от дяди, приехавший из Петербурга его сосед по усадьбе стал подробно расска-{118}зывать о том почете, каким пользуются у государя и петербургских вельмож мальтийские рыцари.

От этого приезжего помещика Рышкин, между прочим, узнал, что, как кажется, Павел Петрович хочет совсем отменить георгиевский и владимирский ордена, учрежденные покойною государынею для награды за заслуги военные и гражданские, что он никому не жалует их и намерен оба эти ордена, считавшиеся столь важными, заменить мальтийским крестом. Воображение честолюбивого сержанта разыгрывалось все сильнее и сильнее. Ему представлялись теперь милостивый прием государя, любезности и даже заискивания у него со стороны царедворцев и та зависть, которую он возбудит в своих деревенских соседях, когда, по возвращении из Петербурга, явится отличенный почетом, невиданным еще в этом месте.

Живо собрался Степан Степанович в губернский город, чтобы выправить там необходимые доказательства своего "стопятидесятилетнего благородства". Но при этом постигло его горькое разочарование: оказалось, что по родословной росписи Рышкиных древность их фамилии восходила только до 1650 года, когда их предок-родоначальник, боярский сын Кузьма Рышкин, будучи на государевой службе, сидел в какой-то засеке в ожидании нашествия крымцев и был за это "верстан в диких полях поместным окладом". Степан Степанович был не только опечален, но и поражен этим прискорбным открытием.

- Недостает двух лет! - печально бормотал он, рассчитывая и мысленно, и по пальцам, и на бумаге древность своего рода.

Степан Степанович кидался во все присутственные губернские и уездные места с просьбою отыскать документ, который доказывал бы начало благородства Рышкина за полтораста лет. Он обещал за это приказным хорошую денежную подачку, но все его просьбы и хлопоты приказных были тщетны; с 1650 года благородное происхождение Рышкиных оставалось покрыто мраком неизвестности. Не добившись решительно ничего и сильно расстроенный испытанною неудачей, Рышкин возвратился в свою усадьбу и в нетерпеливом ожидании истечения двух недостававших годов уклонялся от всякого разговора о Мальтийском ордене. На все вопросы о том, когда же он будет командором, Рышкин резко и отрывисто отвечал:

- Погодите, разве можно скоро устроить важное дело, - а между тем честолюбивые мечты о командорстве не давали ему покоя ни днем, ни ночью" 68. {119}

СТАКАН ЛАФИТА

1799 год стал для Ордена Св. Иоанна временем тяжелых потрясений.