Под скорбной луной

У меня по спине пробежал холодок. Кивнув, я вышел на улицу. В пабе «У Пинтона» на втором этаже имелся серьезный игровой зал. Там работали шулеры, которые заманивали новых игроков в ловушку, дав им выиграть в нескольких партиях, а потом раздевали бедняг до нитки. Я знал нескольких человек, которым приходилось занимать деньги у ростовщиков на Чипуэлл-стрит после пары-тройки вечеров, проведенных у Пинтона. Какого дьявола делает там Колин?

Толкнув дверь паба, я направился к черной лестнице. У ее подножия, словно сторожевые псы, стояли двое крупных парней, потягивая из кружек эль. Заметив постороннего, один из них шагнул вперед, готовясь развернуть меня обратно.

Держа руки в карманах пальто, я остановился в нескольких футах от здоровяка.

— Я не буду подниматься наверх. Мне просто нужно поговорить с Колином Дойлом. — Я перевел взгляд с одного громилы на другого. — Никому доставлять неприятностей не собираюсь, мы просто когда-то жили вместе. Меня зовут Микки Корраван.

— Гляну, здесь ли он, — буркнул парень, передав свою кружку приятелю.

Через несколько минут он вернулся вместе с Колином, и мы, не сговариваясь, отошли в тихий угол.

— Встречался с О’Хаганом? — небрежно спросил он, словно разговаривал о пустяках.

— Встречался. — За одним из столов раздались крики, однако мне было не до этого. — Оказалось, что со мной желает поговорить Маккейб. Беседа получилась довольно интересная.

Колин по-прежнему смотрел равнодушно, однако по его лицу промелькнула тень. То ли вина, то ли тревога…

— И давно ты с ним якшаешься? — тихо осведомился я.

— Кто это сказал? — сердито глянул на меня мальчишка.

— Маккейб знает, что я когда-то был звездобоем.

— Наверное, О’Хаган ему сболтнул, — поморщился Колин.

— Он назвал меня «Микки», — перебил я. Лицо Колина изменилось, и гримаса сожаления заставила его на короткий миг превратиться в прежнего мальчишку. Я заговорил мягче: — У меня не осталось сомнений, что Маккейб слышал это от тебя.

Его глаза забегали, и парочка у лестницы, похоже, заинтересовалась нашим разговором. Положив руку парню на плечо, я предложил:

— Давай выйдем на улицу.

Мы остановились в нескольких футах от входа, подальше от окна. Холодный ветер разметал волосы Колина, открыв бледный лоб.

— Ну и какие задания ты для него выполняешь?

Потупившись, Колин пошаркал ногой, затем привалился к кирпичной стене.

— Господи… — раздраженно пробормотал я. — Просто расскажи, никто ведь не собирается на тебя кричать, хотя твоя глупость того заслуживает.

Он гордо поднял голову, и все признаки стыда и раскаяния исчезли из его взгляда. Глаза блеснули в свете, падавшем из окна соседнего дома, и Колин выпалил:

— Какое ты вообще имеешь право на меня кричать? С чего ты взял, что можешь меня упрекать?

— Ради бога, Колин, ты ведь мне как брат. Ближе вас у меня никого нет.

Он упрямо отвернулся, и я тихо застонал.

— О чем ты только думаешь? Как ты мог связаться с подобными людьми?

— Странно слышать это от тебя, — парировал Колин. — Не ты ли почти год боксировал в клубе О’Хагана?

Я фыркнул.

— С каких пор ты решил делать глупости только потому, что когда-то так же поступил я?

По его лицу пробежала тень неуверенности, быстро сменившись раздраженной ухмылкой.

— Значит, когда глупости совершаешь ты — это ничего особенного, а если дело касается маленького Колина — следует бить тревогу?

Не потрудившись ответить на его вопрос, я проговорил:

— Тебе вообще не следовало…

— А что было делать после того, как ты ушел? — отрезал он.

Я молча вытаращился на мальчишку. Слова словами, но горечь, прозвучавшая в его тоне, похоже, копилась годами. Меня словно холодной рукой схватили за сердце. Очевидно, у Колина была причина для обиды. Я отступил на шаг: надо дать ему выговориться.

— Что ты хочешь сказать?

— Ты сбежал, и мы лишились денег, в которых нуждались. Почему ты о нас не подумал?

— Там было два фунта и двенадцать шиллингов, и я отдал их в течение года!

— Я не об этом! — скривился Колин. — Ты ведь зарабатывал в боксерском зале и в порту! А у нас протекала крыша. Шон и Пэдди Бирны помогли нам ее починить, а за ремонт заплатить оказалось нечем. Они высмеивали меня несколько месяцев, пока мы не оплатили их работу. — Он тяжело сглотнул, словно его до сих пор душил давнишний позор. — Кроме того, ма откладывала деньги на запас товаров, а оказалось, что накоплений не хватает. Ей пришлось занимать под проценты у ростовщика с Чипуэлл-стрит. Сам понимаешь, что это за люди. Мы выпутывались из долгов несколько лет.

Ма о тех затруднениях не говорила мне ни слова. Даже не намекала. Впрочем, ничего удивительного — она не желала, чтобы я чувствовал себя виноватым.

— Понятия об этом не имел, — с трудом выдавил я.

— Разумеется! — презрительно бросил Колин. — Ты ведь ушел не оглядываясь. Похоже, плевать хотел на то, что с нами будет.

Я поежился, и дело было не в сыром ночном ветре.

— Это неправда, Колин… Я вспоминал о доме каждую ночь! Как ты можешь такое говорить?

Он пожал плечами и отвел глаза.

— Нам не показалось, что ты о нас думал.