Под солнцем Виргинии

И если лето – это время убегать из дома навстречу несбыточным мечтам, то осень – время возвращаться.

А. Квонтион

Сплетенный из льняной пряжи гамак лениво покачивался на ветру. Нейт лежал в нем, согнув ноги в коленях и прикрыв глаза, изнывая от скуки и жары. Он держал в руках раскрытую книгу, но строчки расплывались по старой, пожелтевшей бумаге.

–– Натаниэль, милый, может, зайдешь в дом? – к мальчику подошла его мать, погладила прохладной ладонью по лбу, смахнув испарину, и убрала налипшие волосы с лица. – Я принесла тебе лимонад, а Виола готовит апельсиновый лед.

Мальчишка сощурился от солнца и взглянул на мать. Она села рядом с ним и мягко прислонилась к его ногам. В ее руке был запотевший стакан с цитрусовым лимонадом. По стенкам стакана стекали капельки воды, и в них отражалось жаркое полуденное солнце. Внутри позвякивали кубики льда, плавали дольки лимона и листочки мяты. Нейт взял стакан из рук мамы и улыбнулся ей. Он всегда удивлялся поразительной способности матери чувствовать его малейшие желания. Чуть позже она скажет, что это и называется «быть родителем».

–– Спасибо, – мальчик закрыл книгу и положил ее на ротанговое кресло. К книгам он всегда относился бережно. На этот раз в его руках был «Хоббит, или туда и обратно» Толкина. История приключений Бильбо Беггинса.

–– Ты совсем заскучал здесь, да, малыш? – Джен взяла вчерашнюю газету со стола и помахала ею перед лицом. Воздух, на пару градусов выше температуры тела, был настолько густым, влажным и жарким, что казалось: она машет газетой под водой. – Дед починил твой велосипед. Ты можешь съездить к пруду и порисовать там. Если хочешь.

–– Серьезно? – мальчишка оживился, потому что раньше Джен всегда сопровождала его на велопрогулке: ненавязчиво ехала позади. Вовсе не потому, что не могла крутить педали так же быстро, как он сам, а потому, что, думал Нейт, мама хотела дать ему немного свободы, пусть и призрачной. – А ты со мной не поедешь?

–– Ты уже достаточно хорошо знаешь эти места, Нейт. Будь дома к ужину, милый. Не забывай посматривать на время. – Нейт кинул быстрый взгляд на дорогие часы, которые ему подарил на прошлый день рождения деловой партнер отца, и кивнул. Джен поцеловала сына в лоб и ушла в дом. Звук ее шагов был отчетливо слышен, потому что Джен носила атласные домашние туфли на каблуках. Нейт видел такие туфли в глянцевом журнале, когда сидел с мамой в приемной у стоматолога. И однажды на витрине универмага на Манхеттене. А еще, ее шаги были слышны, потому что рассохшийся пол на веранде тонко скрипел, намекая, что не помешало бы что-то с этим сделать.

Когда мама скрылась в доме, из распахнутых окон послышался ее смех и голос отца, а потом зазвучала «Жизнь в розовом цвете» Эдит Пиаф.

Нейт залпом выпил лимонад, вскочил с гамака, повесил этюдник с масляными красками на плечо, и ринулся в гараж, где стоял его починенный велосипед.

В гараже не было нужды, никто не пользовался им по назначению уже очень давно. Машину дед парковал у ворот – никому бы здесь не пришло в голову воровать у Сэмюэла Розенфилда. Дед был старым человеком, его уважали в округе, да и во всем мире (казалось иногда Нейту). Изредка дед возился в гараже, перебирая движок старичка – трактора, но, в основном, там хранили всякий хлам. Мама говорила, что Нейт еще слишком мал, чтобы понять, почему дед так трепетно относится к старым вещам. Но Нейт понимал. Он думал, что, возможно, эти вещи очень дороги деду или, может быть, они напоминают ему о том, как он был молод лет пятьдесят назад, когда купил эту вешалку для верхней одежды и шляп.

В его парусиновых туфлях голубого цвета было полно песка, потому что Нейт никогда не надевал их, как следует: он всегда наступал на задник. Отец несколько раз говорил ему, что не стоит в эспадрильях садиться на велосипед, но Нейта это мало волновало. Он открыл старую деревянную дверь, ведущую в гараж – чугунный замок тяжело качнулся, петли запели. Нейт потянул носом воздух и улыбнулся: пахло старым машинным маслом, дедовыми самокрутками, сыростью и книжной пылью.