Под созвездием Кассиопея

— Некогда было. Яхту десять лет строил.

— Сам, что ли? — искренне удивился Старшой, и в его взгляде впервые за все эти дни появился какой-то живой интерес.

— Сам, — впервые улыбнулся Александр. — Каждая рейка, каждая гайка через вот эти руки прошла. Иногда кажется, что прирос к ней не только душой, но и телом. Помните тот момент, когда во время шторма под килем заскрежетали камни? Мне будто в позвоночник железный клин вбили. А когда затрещали паруса, задыхаться стал. Вот как это все объяснить?

— Да-а-а! — покачал головой Старшой, не отводя глаз от «Кассиопеи». — В каюте и то жутко было, представляю, что творилось наверху! — Некоторое время он молчал, словно раздумывал, стоит ли ему открывать незнакомому парню свою загнанную душу. — Счастливый ты! Такое чудо сотворить! — Говорил медленно, взвешивая каждое слово, словно вынимал из душевного кладезя не слова, а слитки золота. — А, знаешь, я мог бы купить десяток таких яхт, как твоя. Только радости у меня в жизни от этого не прибавилось бы.

Он закурил и замолчал. Пауза затягивалась.

— Делать деньги не каждый умеет! — глядя куда-то поверх мачты, тихо произнес Александр. — На это тоже особый дар нужен.

— Лукавишь! — жестко прищурился мужчина.

— Ну что вы! — впервые прямо взглянул в глаза собеседнику

Александр. — Я вполне серьезно. Лично мне это не дано.

— Потому что тебе этого не надо! — Слова у Старшого вырывались из души с какой-то болью, словно обросли щупальцами метастаз, которые приходилось обрезать острой интонацией хрипловатого от волнения голоса. И от этого разговор стал приобретать какую-то натянутость.

— То есть как? Лишние средства не помешали бы! Чтобы скопить деньги на стройматериалы, я ведь первое судно на продажу сделал. И знаете, завалили заказами.

— Ну, вот и ковал бы деньги! — усмехнулся Старшой.

— Вы правы, не моя стихия! — признался Александр.

— А работаешь кем?

— Машинистом котельных установок высокого давления.

Работа сезонная. С середины октября до конца апреля. Самое то.

— А корпус клеил кто? Тоже сам?

Александр кивнул. А самого так и распирало от гордости. Вспомнил, как дотошно подбирал тонкие рейки для обшивки: упаси Бог от чернинки, трещинки или другого какого древесного изъяна!

— Ну а дизайн иллюминаторов кто помогал разрабатывать?

— Да кто ж еще?! День и ночь прикидывал, и так и сяк. Сколько бумаги на чертежи перевел.

— Да ты, смотрю, и впрямь, мастер! — с неподдельным восхищением произнес Старшой.

Похвалу Александр принял. Иллюминаторы, и впрямь, смотрелись классно. Ближе к носовому отсеку продолговатые окна сужались подобно уголкам человеческих глаз. Окна каюты располагалась не под прямым углом, а со скосом в сорок пять градусов. Издали казалось, что «глаза» яхты лукаво прищурены.

— А вот мачтой недоволен, — посетовал Александр. — Тяжеловата. Сварил для пробы, да так и не успел заменить. Уж больно не терпелось поставить «Кассиопею» на воду!

Но Старшой его уже не слушал. Снова думал о чем-то своем. Это было написано на его волевом лице. И вдруг задал странный вопрос:

— И все-таки, во сколько бы ты оценил свою «Кассиопею»?

— Можно встречный вопрос? — невольно вырвалось у Александра. — У вас кто, сын или дочь?

— Дочь. А что?

— Во сколько бы вы ее оценили?

— Ну, парень, ты даешь! Хватил через край!

Александр развел руками. Помолчали. Этот Старшой нравился ему все больше. И тот, будто прочитав его мысли, вдруг сказал:

— Знаешь, парень, я бы к тебе и на следующий год приехал.

Один, без этих «молокососов». Месяца на два. Хочу научиться под парусами ходить. Заплачу, сколько скажешь. Согласен?

— До следующего года еще дожить надо. Телефон есть. Созвонимся, — уклончиво ответил Александр. Не любил пустых обещаний. Как Бог даст. Хотя нутром чуял, что из этого мужика вышел бы толк.

Старшой задумчиво смотрел на воду, будто в ней пытался найти ответы на вопросы, что явно терзали душу.

— Стало быть, ты, как кошка, которая гуляет сама по себе, — ни к кому не обращаясь, тихо, вслух рассуждал он. Александр не сбивал. — Как же умудряешься в наше-то время таким независимым быть?

— С Божьей помощью, — чуть улыбнулся Александр. Старшой всерьез этого не принял:

— И ни разу не наезжали?

— Было дело.

— Отбодался?

Александр кивнул.

— Никому ни за что платить не собираюсь! — вдруг жестко добавил он, будто к горлу его, и впрямь, приставили нож. — Яхту эту делал для души. Халтурами промышлять не собираюсь. И потому ни в каких «крышах» не нуждаюсь!

— Отчаянный, однако!.. Ну, если что — мне сообщи! Помогу. Не бойся никого!

— Мне бояться некого! Я — человек верующий. У вас, смотрю, тоже крест на груди…

— А это… так, побрякушка! — брезгливо коснулся Старшой золотой цепочки с крестом. — Теперь уж, брат, и хотел бы, да не поверить!

— Не зарекайтесь. Это дело такое!

И разговор свернулся, будто ветром оборвало зыбкую нить.

Вскоре Валерка крикнул всех пить чай. По трапу быстро застучали тяжелые ноги. Те двое стали спускаться в каюту.

— Тебе сюда принести? — заботливо спросил у Александра Старшой. — А хочешь — подменю. Иди, погрейся.