Под созвездием Меча

Ему остро захотелось посмотреть на говорившего. Этот голос, кажется, не похож на тот, что угрожал ему с заднего сиденья. Но страшно. Он знал по своему опыту, по полицейским сводкам, которых он прочитал неисчислимое множество, что заложников, увидевших лица похитителей, просто убивают. Такие свидетели никому не нужны. Они опасны.

И он заспешил, с тупым безразличием видя, как его новенькие туфли намокают в газонной траве и темнеют набрякшие штанины. По укоренившейся в нем репортерской привычке отметил, что они движутся, точнее, его тащут в сторону от стадиона, к жилым домам, которые по генеральному плану в следующем году должны быть снесены, чтобы на их месте построить огромный развлекательный комплекс.

С газона они перешли на асфальт, и тут Маркуса отпустили, позволив выпрямиться. Он даже не сразу понял, что уже можно принять вертикальное положение. Просто исчезла жесткая хватка. А что дальше – пару секунд он ждал, оставаясь в преклоненном положении – застрелят? Сунут в другую машину? Бросят здесь? Что? Он вообще ничего не понимал. И очень боялся. За шиворот падали холодные капли дождя, заставляя покрываться мурашками кожу на спине.

Он разогнулся, решив принять судьбу, какой бы она ни была, одновременно с взорвавшим пространство ревом двигателя. Прямо перед ним стоял мотоцикл, на котором восседал некто в глухом черном шлеме и протягивал ему другой, такой же.

Это что значит?

Он удивленно-испуганно круглил глаза, пытаясь хоть немного осмыслить, понять ситуацию. И, вообще-то, кто это? Чего происходит? Его опять похищают или что?

– Карина ждет! – громко сказал мотовсадник из-под шлема, и Маркус вмиг решился.

Не так много слов существует в этом мире, которые могут заставить знаменитого – уже, уже! – журналиста действовать безоглядно.

Он принял шлем, нахлобучив его на голову, и, как самому ему показалось, ловко запрыгнул в седло, как чуть позже выяснилось, очень мокрое.

Мощный байк, еще раз взревев двигателем, просто восторженно взревев, как-то даже победно, рванул с места, уносясь в дождь от полицейской сирены, вопившей неподалеку и все наращивающей свой вой. А мы – вперед! Такого восхитительного чувства свободы Артур, которого в детстве звали исключительно Ариком, не испытывал никогда. Он вырвался! Обстоятельства, везение, ситуация – не важно что. И эта бешеная гонка по старому кварталу, когда дождь хлещет в лицо; забрало он не опустил. Сначала из-за спешки, а позже от восторга. Ветер и дождь в лицо, скорость, свобода! Ну вот почему, почему за всю свою жизнь он ни разу не сел в седло мотоцикла и не промчался вот так, ловя распахнутым ртом капли дождя? Ведь это же так просто и так здорово! И Карина ждет.

Громко взревывая при очередном ускорении, мощный мотоцикл проскочил жилой квартал, пронесся мимо пустой детской площадки и выехал на дорогу, с тем чтобы через несколько минут снова нырнуть в переулок, проскочить по нему, далеко разбрызгивая лужи, еще раз повернуть, обогнуть стоянку машин, проехать по небольшому парку, за которым стоял грузовичок с фургоном, задний борт которого был откинут наподобие сходен, по которому он и вкатился внутрь. Сразу после этого борт медленно закрылся, и грузовичок поехал.

Маркус слез с седла, похлопывая себя по мокрому заду, а потом стал стряхивать капли дождя с пиджака, явно не предназначенного для поездок на мотоцикле, особенно в дождь. Вскоре Маркус понял, что он промок насквозь. Теперь ему срочно требуется тепло и порция выпивки, лучше бы коньяка. Впрочем, и от обычной водки он бы не отказался.

В кузове было темно и отчетливо пахло горячим двигателем.

– А где Карина? – спросил он.

– Скоро увидишь, – ответил ему голос из темноты.

Он кивнул, хотя в темноте этот его жест не мог быть замечен, и опустился на корточки, спиной прислонившись к стенке фургона. Неизвестно, когда наступит это «скоро», а так и простудиться недолго. И он принялся растирать себя ладонями, разгоняя кровь.

Пару раз грузовик притормаживал, а однажды даже остановился, и Маркус подумал, что уже приехали, но движение возобновилось. Он начал терять терпение. Сколько они уже едут? Минут пятнадцать? Или больше? Его уже начал бить озноб; растирания помогали слабо. Хотелось спросить, когда же они наконец приедут, но мотоциклист явно не горел желанием общаться, и Маркус решил молчать, сколько хватит сил, что, в общем-то, противно его живой журналистской натуре и оттого было вдвое мучительнее.

Его терпение иссякло быстрее, чем он предполагал. В конце концов-то, какого дьявола! Он не подписывался в молчанку играть, и потом у него стресс. То его похищают, то освобождают чуть не в самом центре города.

– Послушай, а ты не боишься, что тебя по реджику найдут? – спросил он, назвав встроенный в каждое транспортное средство чип-регистратор так, как его называют на улицах.

– У меня его нет, – раздался голос из темноты и совсем не с того места, где, как предполагал Маркус, находился его освободитель.