Под спудом тайны

– Беда с ним… Был в моей дворне один такой. Отличный, понимаете, каретник, знаток своего дела. Но регулярно срывался. Я уж знал наперед, что запой на подходе. Степан к работе начинал относиться спустя рукава, раздражался по пустякам, на жену покрикивал. Что любопытно, первый день пил «по поводу», а все остальные дни, а их набиралось не менее десятка, опохмелялся. Даже по ночам хлебал, и все равно что, лишь бы в питье спирт присутствовал. В прошлом году приказал долго жить, помер в очередном запое… Совершено справедливо, ничего нельзя поделать с этим.

– Давно поднялись-то, Роман Иваныч? – поинтересовался Хитрово-Квашнин.

– Супруга все еще видит сны, а я уже успел сходить в оранжерею, на конюшню, в каретный сарай, предметно озадачить повара.

Вельяминов движением глаз указал на блюда c яичницей-глазуньей, поджаренными тонкими колбасками, беконом и подрумяненными тостами с маслом и джемом. Рядом стояли чашки с кофе, над которыми дымился легкий парок.

– Полагаю, вы не против классического английского завтрака?

– Мы были бы не против любого, – ухмыльнулся Зацепин, ткнув вилкой в кусок колбаски.

– Замечательно!.. А я, знаете ли, привык к традиционной английской пище. Она проста, но очень питательна. У нас часто ругают все нерусское, а зря… Намедни в ресторации на Дворянской у меня возник спор с Извольским, известным уездным русофилом. Я похвалил ростбиф: он был, как и положено, в меру прожаренным, сочным, пронизанным жировыми вкраплениями. Но этот солдафон, уплетавший расстегаи, фыркнул и назвал отменное блюдо никчемной английской стряпней! Каково?! Разошелся, лоб хмурит, утверждая, что любая русская снедь, вплоть до редьки-трюхи, лучше всякой заграничной дребедени! Мол, непатриотично в центре русского города, в глубине России, хвалить всякие там ростбифы и ромстоки. Пусть англичане и поглощают это в своих пределах!

– Андрей Василич верен себе, – усмехнулся Зацепин, занявшись глазуньей. – Он всегда так: наотмашь лупит по заграничному влиянию!

– Это смешно, нельзя быть таким замшелым увальнем! Я так напрямик и заявил ему.

– А он что?

– Обозвал меня заядлым англоманом и позером… И политику затронул! На чем свет стоит, стал чернить Запад. Говорит, для русского человека орда была не так страшна, как тевтоны. Монголы де могли отнять у наших предков жизнь, а крестоносцы – бессмертную душу. Ну, и англичан приплел, как же без этого! Кричит, Англия враг России, норовит расчленить нашу державу, низвести до уровня бывших княжеств! Англичане, мол, со времен Иоанна Грозного нас свиньями да медведями обзывают, а вы, то есть я, за них как за родных! Сами в работорговле погрязли, в колониях кровь льют, а нас, людей православных, живущих по совести и любви, не изничтоживших ни одного малого народца, извергами выставляют!.. В общем, нес всякую околесицу! Признаюсь, я не силен в нашей истории, но это уж слишком, Извольский занимается откровенным злопыхательством.

Сидевший до того в молчании Хитрово-Квашнин, отправляя в рот кусочек бекона, заметил:

– Я бы не стал называть это околесицей, Роман Иваныч.

– What’s the matter with you? И вы туда же? Клевету да вымыслы множить?

– Я о том, что Россия в целом гуманно относилась к малым народам, способствовала их просвещению. В отличия от англичан, уничтоживших массу индейских племен Северной Америки… А Англия в самом деле является противником России. Не придуманным, не вымышленным. Так сложилось. Англосаксы хотят править миром, а мы им помеха. Не видеть это, значит отрицать очевидное. Говорят, «англичанка гадит». Так оно и есть. Кто не давал нам прорваться к Балтике и Черному морю? Поддерживал шведов в Северной войне? Науськивал турок на юге?.. Англичане!

Вельяминов несколько сник, блеска в глазах поубавилось.

– Ну, может быть. По части нашей истории, как уже было говорено, я не слишком силен. Однако вряд ли вы скажете что-то против того, что это целеустремленная и изобретательная нация. Именно она предъявила миру первую прядильную машину! И жатку с сенокосилкой, ту же веялку, наконец! Ими создан телескоп, водяной насос, паровой двигатель.

– Здесь вы правы, изобретений у них хватает… А завтрак, по чести сказать, и впрямь хорош, -сказал Хитрово-Квашнин, пригубив горячего напитка. – И кофе превосходен!

– На доброе здоровье! Повар у меня, доложу я вам, – истинный мастер, обучался ремеслу не где-нибудь, а в Москве, в английском клубе… Прикажу, он настоящий барон-оф-биф на вертеле приготовит! Это, знаете ли, часть говяжьей туши с поясницей и задними ногами. Настоящее объеденье, даже у сытого не достанет сил отказаться! А какие превосходные пудинги сочиняет, сэндвичи, чизкейки!

– Экий умелец! – зацокал языком Соболевский. – Мне бы такого! Моя кухарка горазда только пирожки лепить да ватрушки.

– Господа, трапезничайте, а я пока на своих беговых дрожках в деревню съезжу, – сказал Вельяминов. – Есть кое-какие делишки.