Под стук колес

– Нет, он живой. Он там, – Колька показал пальцем куда-то вверх. – Я хотел с ним остаться, но он сказал, что мне туда нельзя, что рано ещё.

– Ты что, в раю был? – Витька с подозрением посмотрел на друга.

– Не знаю, – сказал Колька, – но там такая… такая… – откуда-то выплыло новое, не известное ему слово, и он добавил, – такая благодать.

– Ладно тебе, – сказал Витька. – Давай по домам. Лошади всё равно уже сами в конюшню пришли.

– Хорошо, тогда до завтра. Только ты никому не говори, что я упал с лошади, – и Колька не спеша направился к дому.

Прежде чем войти в дом, он тщательно умылся, благо в бочке было полно дождевой воды, быстро поужинал и лёг спать. Колька ещё долго лежал на спине с открытыми глазами, вглядываясь в темноту, и перебирая в памяти свой полёт по тёмному коридору. Он снова вспоминал тот сказочный, золотистый свет, изумительную, какую-то не земную музыку и встречу с отцом.

– Смерти нет, это точно. – Прошептал Колька, повернулся набок и тут же уснул.

Шурка

Весной 1944 года, Красная Армия, освободив Одессу, погнала захватчиков на Запад. На беду отступающих, пошли дожди и по грунтовым дорогам не то-что проехать, пройти было не возможно. И по нашей шоссейке днём и ночью, под проливным дождём шли голодные и усталые немцы, румыны, итальянцы. Как рассказывали очевидцы, то было жалкое зрелище. Танкисты, расчищая дорогу, спихивали на обочину застрявшие машины и телеги со всем ихним имуществом, которое затаптывалось и засасывалось в раскисший чёрнозём.

Шло время, но каждый год, весной, пускали грейдер и он, идя вдоль шоссе и равняя грунтовку, выгребал из земли всякую всячину. Всегда первым об этом узнавал наш атаман, Шурка Чмырь. Небольшого росточка, худенький, тринадцатилетний пацан с обострённым чувством справедливости и несусветный драчун. Один-на-один с ним боялись выйти даже старшеклассники. Для нас он был непререкаемым авторитетом, а слово его законом.

Однажды Шурка пришёл в школу на второй урок, а на перемене собрал нас и по секрету сообщил:

– «Идёт грейдер». После третьего звонка мы ушли из школы и, не заходя домой, пошли вдоль шоссе в сторону с. Поплавки. Ровно срезанный чёрнозём блестел как антрацит. Весенний ветерок нёс в себе запахи разнотравья и свежей земли. Мы шли вдоль дороги и подбирали много интересных для нас, вещей. Вот стёкла от бинокля, а здесь разорванные листы с немецкими буквами, чуть подальше целый патрон, а вот и ржавый наган без барабана, а там явно оторванная от сапога подошва. Витька Биньковский остановился и начал усердно ковырять землю острым, металлическим прутом.

– Сюда – закричал он. В земле лежал снаряд. Нож скрепера прошёлся сверху, не задев взрыватель. Все смотрели на Шурку.

– Щас взорвём – сказал он – надо его выкопать.

Мы не спорили, да и опыт, какой-никакой уже был. Достали снаряд и понесли его в степь по дальше от дороги и людей. В свои 11 лет мы хорошо знали, что за такие дела можем получить от взрослых не только по шее. Быстро собрали прошлогодний былинник, толстые и сухие прутья полыни, да застрявшие в свежей траве перекати поле. Получилась внушительная куча, в центр которой и положили снаряд. Все отошли метров на 60–70 и залегли. Шурка, убедившись, что мы далеко, поджёг бурьян и не спеша подошёл к нам. Время тянулось медленно, костёр уже догорел, а взрыва так и не было.

– Идем, посмотрим – сказал Шурка, поднимаясь из земли.

– Нельзя – откликнулся Вовка – пока не остынет подходить нельзя.

– Ты чё, боишься? – в голосе атамана зазвучала нотка презрения. Это был удар ниже пояса. Все вскочили и, растянувшись цепочкой, пошли к снаряду. Костёр чуть заметно дымил, а лёгкий ветерок уносил вверх быстро гаснущие искры. Витька шёл вторым, но Вовка его обогнал, похоже, хотел быть первым.

Не доходя шагов десять, Шурка остановился, оглянулся назад и тут раздался взрыв. Чёрный столб пепла и земли взметнулся вверх, а рядом с нами прошуршали осколки. Я посмотрел вперёд, Шурки не было, а Вовка крутился на одном месте и кричал:

– Я ничего не слышу! Я ничего не слышу!

Мы побежали вперёд. Наш атаман лежал на траве и улыбался.

– Вот это да! – восторженно сказал он. Из левой руки и правой ноги шла кровь.

– Ерунда – сказал он – я сам встану.

Со стороны колхоза к нам неслась двуколка и двое верховых. Помощь была близко. Шурку с двумя ранениями увезли в райбольницу, а меня вечером ждал болезненный, воспитательный процесс, который, спустя 55лет! я помню очень хорошо.

Курай

Капитан особого отдела МГБ, Иван Подопригора, очнулся от наркоза после труднейшей операции и осмотрелся. Снова палата, белые стены, кровати, тумбочки и стойкий запах хлорки. Тут же подошла медсестра.

– Ну как себя чувствуете, Иван Николаевич?

– Нормально сестричка, нормально, – прошептал он. – А где мой Курай?

– Да здесь он, во дворе. Как привёз вас, так и остался, никому в руки не даётся. Серьёзный конь… – она говорила что-то ещё, поправляя одеяло, но капитан уже провалился в свой мир бреда и яви, где было не понятно, что есть настоящее, а что является просто вымыслом больного сознания.