Под стук колес. Дорожные истории

Нет, вода прекрасная, мутная она не из-за заражения человеческими отходами и микроводорослями – река стекала с гор, течение всегда было настолько сильным, что вода в речке несла с собой песок и донную взвесь. И была, естественно, ледяной буквально, мы в нее входили, быстро окунались раза два-три и выскакивали из нее, как пробка из бутылки с шампанским…

Плавать? Да что вы, такие речки ведь неглубокие, нам, пацанам, было по пояс, кое-где – по грудь… Да и ширина ее не превышала пяти – семи метров.

Ну, и конечно – друзья. По соседству жили несколько мальчишек – азербайджанцев, лезгинов. Алик, Руслан, Курбан, Махмуд…

Знаете, что интересно? Постоянно общаясь со мной с раннего детства, они, хотя и жили в семьях, где в основном говорили на азербайджанском языке, от меня научились русскому, причем так, что впоследствии закончили русскоязычные школы и ВУЗы.

Сам же я, кроме нескольких слов, так и не выучил местного языка… Нет, я понимал их, но сам говорить не мог.

Так я и рос. С 1958 года – до 1968-го, когда мы переехали на Алтай.

Здесь, в Сибири, я закончил политехнический институт – экономический факультет, и работал до последнего времени в Барнауле на одном из заводов. Да, по специальности.

Впрочем, это к моей истории совершенно не относится. А вот упомянуть, что с 1969 по 1975 год я уезжал с Алтая на родину, в Азербайджан, постоянно на все лето – нужно. К дедам, которые как раз перед окончанием мною школы состарились, ухаживать за огромным садом уже не могли, и продав все, переехали осенью 1975-го года к нам в Барнаул.

А до 75-го года мы жили в Сибири, а они – в Азербайджане.

Чтобы закончить эту тему, только упомяну, что после переезда к нам, в Барнаул, дедушка умер лет через десять, а бабушка – через пять лет после него.

Ну, а тогда, в семидесятых годах, я весь учебный год ждал начала лета. Меня сажали на поезд (да-да, с двенадцати лет я ездил самостоятельно!), я ехал до Москвы, где меня встречал брат отца. На следующий день он сажал меня на поезд Москва-Баку, и я ехал, причем в Яламе сам сходил с поезда и шел к моим любимым бабуле и дедуле – любил приезжать сюрпризом!

Моего приезда, конечно, поджидали, и деды, и друзья! Иногда друзья меня встречали – один бакинский поезд приходил утром, второй – ночью. И если я приезжал утром – на перроне по выходе из вагона я видел лица друзей.

Нет-нет, не было никакой опасности в дороге – в Барнауле родители, провожая меня, просили проводников вагона присмотреть за мной до Москвы, в Москве то же делал мой дядя. И, кстати, бакинский поезд шел тогда по северному Кавказу – в частности через Гудермес, Грозный, Махачкалу. И если вы думаете, что в Барнауле и в Москве проводникам платили хотя бы рубль за присмотр за мной, то вы ошибаетесь. Время было не нынешнее, люди были в подавляющем большинстве и добрыми, и бескорыстными.

А я в поезде ездить любил, продуктами запасался на весь путь, на остановках из вагона не выходил – не нравилось мне!

Кстати, и до сих пор могу ехать в поезда двое-трое суток – и никогда не выхожу из вагона.

Вот так вот!

Ну, что еще нужно предварительно рассказать, прежде, чем я перейду к самой истории? В результате которой я – такой вот, какой есть?

Как мы проводили летнее время в Яламе? Купались, рыбачили, начиная года с 72-го частенько ездили купаться и загорать на море.

И вот тут нужно опять отвлечься. Иначе станет непонятно многое из дальнейшего.

На любой карте того времени вы увидите, что Ялама вроде как рядом с берегом Каспия, но на самом деле – железная дорога Баку-Ростов проходит по берегу моря, но на расстоянии собственно от воды километров семи, десяти, местами – пятнадцати.

Так вот. Ялама – крупная железнодорожная станция, от моря до города километров десять. А на берегу моря, как раз в месте впадения речки Яламинки находится поселок под названием «Рыбсовхоз».

Здесь были пруды, где разводили малька осетра, было, кажется, отделение Академии Наук Азербайджана, они там и занимались размножением рыб. Да-да, в Каспийском море ведь водились тогда осетр, севрюга и залом. Вы не представляете, что это такое – залом! Это особый вид очень крупных сельдевых, я с детства помню, что мой дед солил и вялил их летом на солнце – представьте себе рыбин размером с крупного леща, разрезанные по линии брюшины и расправленные… Они были такими жирными, что просвечивали на солнце, когда висели на проволоке и вялились. А жир при этом стекал каплями вниз, на землю.

Да, я не оговорился – именно в о д и л и с ь в Каспии. Залом давно в Красной книге, его просто нет! А отлов осетровых запрещен – тоже исчезающие виды рыб!

Но я опять отвлекся.

Рыбсовхоз – это большой поселок на берегу моря, там занимались в те времена отловом рыбы, ну и был тут же совхоз животноводческий. В общем-то это был крупный поселок – я думаю, население больше тысячи человек – это точно. Средняя школа у них была большая. Да, в основном в Рыбсовхозе жили русские – азербайджанцев здесь было немного.

Почему? Не знаю! Не интересовался я…