Под свист пуль [litres]

— И все же я бы именно туда выставил усиленное охранение. А в нечистую силу, способную отпугнуть «чехов», я, майор, не верю.

В этот момент к коменданту подскочил солдат и доложил, что позвонили из караулки и сказали: в их районе появились боевики.

— Что я говорил? — взволнованно воскликнул Вощагин. — Как в воду глядел.

Он повернулся к Агейченкову.

— Нам туда надо побыстрее, товарищ полковник, чует мое сердце… Разрешите двинуть основную часть моей группы в этом направлении.

— Командуйте, Борис Сергеевич! — распорядился Агейченков, давая всем понять, что предоставляет разведчику полную свободу действий.

— Вперед! — крикнул Вощагин водителю, вскакивая в уже тронувшуюся машину. — За мной! — рявкнул он еще громче в микрофон. — Никому не отставать! Спешиваться и разворачиваться только по моей команде.

Они не проехали и километра, как услышали впереди стрельбу. Там явно шел бой. Разведчик выругался.

— Вот тебе и тихо на нашем участке… — язвительно сказал он и снова приказал в микрофон: — Всем подразделениям покинуть машины и развернуться в боевой порядок. Бронетехника следует вместе с разведчиками. Вперед не высовываться!

Они с Агейченковым так же вышли из машины и увидели впереди в нескольких сотнях метров вспышки выстрелов. Николай Иванович взял микрофон и велел командиру батареи «Град» нанести удар по Гнилому урочищу.

— Чтобы подкрепление не могло подойти отсюда, — пояснил он.

— Да, если «Град» поработает, то от всего живого, кто попадет под его удар, рожки да ножки останутся, — засмеялся Вощагин.

Десантно-штурмовая группа вместе с «брониками», развернувшись, приблизилась к месту боя. Боевики тотчас открыли по ней огонь. Она ответила шквальными залпами. Сражение шло в узком пространстве между горами и траншеей, где засел караул, охраняющий интендантские склады. Траншеи, правда, кое-где были уже прорваны, и, если бы не подошло подкрепление, склады боевики могли захватить в ближайшее время.

— Вот же шляпа! — снова выругался разведчик, оценив обстановку.

— Кто, комендант? — спросил Агейченков, лежавший рядом с Вощагиным в небольшом углублении.

— Конечно, он, — убежденно ответил разведчик. — Сюда, к складам, надо было выставить резервную заставу, а не прикрывать ею свою задницу… виноват, товарищ полковник, свой штаб.

В воздухе послышался густой свист, и Агейченков понял, что это заработал «Град». Скоро из Гнилого урочища донеслись густые раскаты и повалил дым. Горел, очевидно, бурелом, обильно застилающий здешние склоны гор.

Боевики заметили подошедшее подкрепление и заметались. Теперь им было не до складов — унести бы ноги. Отстреливаясь, они стали отходить в глубь долины, вдоль которой и была вытянута комендатура. Бандиты оказались фактически между двух огней и могли спастись только в глубине ущелья, воспользовавшись тайными тропами, которые им были, конечно, известны.

— Передай-ка командиру батареи «Гвоздик», чтобы открыли заградительный огонь на пути отхода бандитов, — приказал Агейченков Вощагину.

Тот быстро связался с артиллеристами и дал команду на открытие огня. Пушкари отреагировали четко. Через каких-нибудь пятнадцать — двадцать минут «Гвоздики» «заговорили» во весь голос.

— Ну, теперь нашим «гостям» и вовсе жарко будет, — засмеялся разведчик. — Когда они поймут, что путь назад им отрезан, как миленькие поднимут лапы.

Так оно и случилось. Едва стодвадцатидвухмиллиметрового калибра снаряды стали рваться за спинами отступающих боевиков, они поняли, что это конец. Сразу появились пленные. Бросив оружие, они бежали с криками «Не стреляй! Моя сдается!» и пугливо оглядываясь назад. Пулю в спину эти «храбрецы» могли получить от своих запросто.

— Вот и все… — устало сказал Агейченков, опускаясь на камень у дороги.

Только сейчас он почувствовал, как гудят ноги, ломит спину, а веки отяжелели так, что хоть спички под них подставляй. Спал-то Николай Иванович сегодня если часа два-три, то это хорошо.

Да, а где жена? Он вдруг испугался. Не случилось ли чего с его повелительницей? В минуту боя, испытывая величайшее напряжение, он забывал обо всем. Но сейчас невольно корил себя. Как он мог не позаботиться, не узнать о самом дорогом для себя человеке? Хорош муж! Бросил боевую подругу невесть где…

— Она давно уже в караульном помещении медчасть развернула, — успокоил его Вощагин. — Туда раненые поступают.

— И много их?

— Хватает, — вздохнул разведчик. — У меня два офицера выбыли из строя.

— А убыль есть?

— Не обошлось и без того. Четверых сразу намертво. А еще двое, хоть и дышат, но уже не жильцы. До отряда мы их вряд ли довезем…

Острая жалость охватила Агейченкова. Опять есть людские потери! Они же невосполнимы! Этого он, как ни старался, простить себе не мог…

Николай Иванович не находил себе места. Душа болела. Не уберег, не так где-то скомандовал, думал он. Командир за все в ответе!