Под цикадным деревом

На нем была фуражка с черепом Черных бригад, и, хотя я не заметила никаких знаков отличия, я прекрасно знала, что передо мной заместитель командира роты Эудженио Поллини, бывший карабинер, который принес бригаде мешок оружия из собственного полицейского отряда и который добровольно пошел на службу, когда фашисты обосновались в провинции Брешиа.

— Он здесь. Я знаю. Принесите мне его.

— Кого? — тянула я время.

— Ребенка. Иди принеси его. Живо.

Несколько монахинь спустились к нам в темный холл, держа в руках свечи и четки. Я отправилась в комнату, где лежал другой малыш, родившийся две ночи тому назад, и принесла его Поллини.

— Что происходит? — спросила мать-настоятельница.

Поллини уже уходил с ребенком на руках.

Он слишком сильно прижимал его, но я больше ничего не могла сделать для малыша.

— Расходитесь по спальням, сестры. Сейчас же, — бросил он приказ через плечо. Его голос эхом разнесся по улице.

Я не сдержалась, выбежала наружу, коснулась его локтя, обтянутого зимней курткой.

— Как вы его назовете?

Поллини отстранился от меня, сморщив лоб в выражении, которое я истолковала так: тебя, сестра, не касается, как я назову своего сына.

Но он посмотрел на малыша и немного успокоился.

— Роберто. Как моего отца, — прозвучал ответ.

Он недобро улыбнулся — только так и мог улыбнуться человек с черной, как у него, душой — и зашагал прочь.

Эпилог

Июнь, 2006

Вальтер Фантони.

Значит, ты мой дядя Лоренцо.

Я смотрю, как ты перевариваешь новость, сидя за учительским столом, заваленным письменными работами и журналами, в гулком кабинете, расположенном в конце коридора школы на окраине Милана. Я вижу по твоим карим глазам, как одна за другой быстро проносятся мысли.

Что? Мой брат Нери на самом деле мне не брат? Но я прожил с ним тридцать пять лет своей жизни… Так вот что это было за чувство. Вот в чем причина наших странных отношений, непохожих на отношения других братьев. А кто мои биологические родители? Почему я вырос не с ними? Какой была бы моя жизнь, если бы я остался там, где родился? А где я, собственно, родился? Что, если эта девушка — мошенница? Что, если ей нужны мои деньги, что, если она моя дочь, о которой я не знал, и она хочет подставить меня, разрушить мою жизнь, разыграть меня?.. Кто я? Жесты, которыми я пользуюсь, смех, привычки… они мои, моего брата или?.. Кто я?

Искать тебя было нелегко, даже зная имя и фамилию. В итоге ты нашелся среди учителей средней школы, оказавшейся достаточно передовой, чтобы выложить официальные данные в интернет. Остальные ответившие мне Вальтеры Фантони были либо слишком молодыми, либо слишком старыми. Когда мама увидела твою фотографию на школьном сайте (внизу значилась учебная программа по твоему предмету — латинской литературе — и список рекомендуемых к прочтению произведений), она сказала: «Да, это он». Сказала, что будто увидела фотографию своего отца.

И мы пошли к нему, к дедушке Беньямину, и выложили ему все. Несколько недель тому назад дедушке исполнилось девяносто четыре года. Я была в шоке, узнав, почему тетушки и мама так долго с ним не разговаривали и почему он так держался: дедушка знал о соглашении между его отцом и Поллини и не возражал. Он позволил забрать своего шестого ребенка и продолжал винить себя за этот поступок. Дочери не простили его за то, что он никогда не пытался искать Лоренцо, цепляясь за отговорку о смерти сына при родах и за слова Розы о том, что если от ребенка отказались и оставили в монастыре, то его уже не вернуть.

Дедушка Беньямино умер в ту же ночь, когда узнал, что мы нашли Лоренцо, что его сын в полном порядке и работает учителем в средней школе.

В месяцы, когда я искала тебя всеми возможными способами, я училась и работала, распределяя время между магазином свежей пасты, где мы с Джадой торгуем по очереди, и диссертацией.

Не знаю, к чему приведет меня диссертация по истории. Наверняка медицинский факультет, на котором учится Джада, это более практичный выбор. Да, детектив из меня вышел паршивый, знаю. А студентка и того хуже.

Научная руководительница самоуверенно бросила мне в лицо эти слова, когда я наконец решила вернуться к обсуждению плана работы — вернее, когда она позволила мне снова войти в ее кабинет. Поскольку меня не было столько месяцев, она решила, что я бросила учебу, и сочла, что я из тех «глупых, высокомерных и испорченных» студентов, считающих, что могут потратить время на написание паршивой диссертации об острове Пасхи. Так и заявила.

— Хотите сказать, что не будете моим научным руководителем? — спросила я вполголоса. К тому времени я уже смирилась с неизбежным. Разве можно ее винить?

— Ничего подобного, — ответила она. — Что за ерунда, синьорина Флавиани. Мы договорились и будем работать. Но предлагаю вам поискать другую тему для диссертации. Вам стоит начать все сначала. Пришлите мне несколько вариантов. Встретимся снова, когда наберете страниц пятьдесят литературы для анализа.