Под Варды синими сводами (СИ)

Отец для него был, прежде всего, отцом. Маглор любил отца, мать и братьев, любил этот мир — его звуки, его гармонию, его природу. У отца к каждому из сыновей был свой подход. Маглора он убеждал, говоря с ним вкрадчивым голосом. Когда нужно было принести Клятву, отец подошел к нему вплотную, схватил в свои сильные ладони его лицо, крепко стиснул, притянул к себе и почти прошептал, глядя прямо в глаза своими огненными зрачками: «Ты же вождь*, ты поведешь их за собой, тебе одному я верю…», а он ответил: «Я не подведу, атаринья…»

Сейчас ему вспоминалось недолгое царствование в Митриме, когда они потеряли Нельо. Он обнимал рыдавших близнецов, еще не оправившихся от осознания вечной разлуки с матерью и потери отца, успокаивал их, говоря, что они есть друг у друга, а у них есть он, Кано, и остальные братья. А чего ему стоило унять разбушевавшихся Турко, Морьо и Курво? Он тогда впервые повысил голос: «Я здесь старший и решать мне! Вам понятно?! Если не уйметесь, вас свяжут и бросят в холодную яму!» — он кричал на них, вне себя от возмущения, но, в то же время, понимал, что по-другому его несчастные братья просто не могли выразить свои беспомощность и страх перед грядущим, и в тайне жалел их.

Тогда, в Миртиме, было как сейчас. За исключением раненых. Столько раненых он не видел никогда. А ранения были тяжелейшие. К отравленным стрелам, резанным и колотым ранам присоединились страшные ожоги, доспехи плавились на тех, кто приближался к дракону, калеча и убивая своих владельцев даже больше, чем само пламя драконьего огня.

Все его братья были ранены в этой битве. Нельо, как и он, в голову, но не тяжело — заживет, если даст себя лечить. У Турко на бедре была скверная рана от копья, но он сейчас казался самым неутомимым из братьев — вдруг бросился помогать устраивать раненных, сооружать шатры и палатки, вызвался снарядить отряд дозорных. Сам не свой. Наверное, из-за Курво, тот ранен в плечо, лежит, потерял много крови, но целитель сказал — обойдется. Амбаруссар устали, спят, всех себя отдали сегодня на поле. Чуть не погибли от бича сильного демона, а ран серьезных нет, так, небольшие ожоги и царапины. Пусть спят, малыши…

Морьо самый тяжелый из всех — отравленная стрела в бедре, не считая глубоких порезов. Его одним из последних привез какой-то синда, по виду — оруженосец. Сам весь в копоти, раненый в спину, едва в седле держался, но вывез из самого пекла. Целитель высосал яд из раны, но сказал, что в теле его еще много. Нужен покой, заклинания, молитвы и, когда сможет пить — обильное питье. Сейчас его вести на Амон-Эреб нельзя. Мирионэль, бедное дитя, от него не отходит, как пришитая, он уже распорядился, чтобы ее сменяли время от времени.

Маглор думал о том, что сказал бы сейчас отец, как бы держал себя? Наверное, он сказал бы так: «Битва проиграна, но война еще впереди! Мы все живы — это главное! Залижем раны и вперед — на бой с тьмой! Отмстим за убийство Финвэ, заберем у вероломного врага мои творения!»

С повязкой поперек головы, которая уже успела пропитаться кровью, Маглор шел среди рядов носилок с раненными, оставленных прямо на земле. Накинув на плечи тяжелый подбитый волчьим мехом плащ, он отправился на другой конец их прибежища, чтобы получить отчет от главного целителя о количестве и состоянии раненых, характере ранений и выслушать его жалобы на недостаток лекарственных средств и нехватку помощников.

Уже приближаясь к шатру главного целителя Менелиона, он заметил, как мимо него двое слуг пронесли на носилках какого-то мальчишку. Было похоже, что парень был из синдар, он надрывно вопил уже сорванным голосом. Маглор жестом остановил слуг с носилками и взглянул на него, он не считал себя впечатлительным, но вид раненного синда заставил его отвернуться — у того не было левой половины лица, от кожи и подкожного жира не осталось и следа, были видны сухожилия, обожженные мышцы, даже зубы, что находились в глубине рта. Левого века не было — на месте глаза Маглору предстало что-то кроваво-белое, некогда длинные серебряные волосы почти полностью сгорели, как и одежда. В нос ударил запах паленой плоти. Синда был весь искалеченный, обожженный и, будучи в сознании, кричал так, что резало слух и хотелось бежать без оглядки, чтобы не слышать этого. Маглору стало страшно.

— Где нашли? — глухо спросил он, наклонившись к уху одного из прислужников, несших носилки.

— Там, — указал он в самую даль, где было пепелище позиций наукалиэ Белегоста.

— Несите за мной, — скомандовал им Маглор и быстро зашагал к шатру главного целителя.

Ворвавшись в шатер, феаноринг вихрем пронесся между рядов матрасов, на которых лежали раненые, и стремительно подлетел к склонившемуся над одним из них Менелиону:

— Страшные тут у тебя дела творятся, я погляжу, — прошипел он, сверкая глазами навыкате и указывая на входивших в шатер слуг с носилками, на которых лежал, извиваясь и заходясь в криках, изуродованный синда.

— Лорд Канафинвэ, раненых слишком много, — заговорил чуть слышным голосом Менелион, — у нас нет целителей, не хватает обслуги…