Под вуалью

Купол соседней мечети отбросил тень на их столик, а они все сидели и разговаривали. Опустели улицы, закрылись ставни на окнах. В дверях кафе стоял официант — в его позе была покорность. Казалось, он думает, что только сумасшедшие европейцы сиесте[13] предпочитают разговоры.

Он беспокойно переминался с ноги на ногу.

— Мы не можем больше здесь оставаться, — прошептал Тристан. — Нам нужно уходить, иначе этот бедняга сойдет с ума.

Она наблюдала, как с чувством явного облегчения к ним подошел официант, и в этот момент ей пришла в голову мысль о том, что то, что сейчас завершилось, уже больше никогда не повторится. Ей стало грустно. Следующее мгновение счастья требует тщательной подготовки, подобно тому, как на гончарном круге неспешно из бесформенной глины начинает вырисовываться очертание будущей формы, прекрасной и хрупкой.

Рослин достала пудреницу и припудрила слегка заблестевший нос. Когда она клала пудреницу обратно в сумку, то ее взгляд вдруг остановился на маленьком поблескивающем амулете — Руке Судьбы — единственном вещественном воспоминании о сегодняшнем дне, пролетевшем так быстро.

Как грустно и страшно, что то, что уже прошло, никогда не вернется. Никогда уже нельзя будет увидеть только что увиденное выражение лица, услышать те же интонации голоса. Каждый солнечный луч и каждая тень не повторятся снова. Все движется и изменяется в каждый следующий момент, подчиняясь воле судьбы.

— Если мы сейчас отправимся на озеро, то в это время дня лодок обычно не бывает, — словно читая ее мысли, сказал Тристан. Он понял, что ей совсем не хотелось возвращаться в гостиницу.

— Очень жарко, — сказала она. — Наверное, нам лучше пойти в гостиницу.

Они зашагали вверх по холму: на пути им попадались пустые повозки, город замер, как заколдованный.

— Город спит, и лишь спящая красавица и принц бодрствуют, — как бы размышляя вслух, сказал Тристан.

От жары и выступившего пота темные завитки волос прилипли ко лбу. Уставшие они вошли в гостиницу. Тристан взял ключи у пустой стойки, и они медленно стали подниматься вверх по лестнице. Когда они подошли к ее двери, Тристан отпер ее.

— Отдохни. Сегодня вечером я опять поведу тебя в город. — Прислонившись к стене, он посмотрел на ее мальчишечьи брюки и рубашку. — Надеюсь, ты захватила с собой платье для танцев.

Она кивнула. Затем у нее возникла мысль.

— А что если я не умею танцевать?

— Тогда я тебя научу. — И он ободряюще улыбнулся.

— Я буду с радостью снимать с этих серых глаз одну вуаль за другой — я полагаю, тебе придется многому научиться.

— Ты хочешь сказать, что я наивна? — Она покраснела. Это было заметно даже сквозь загар. — Ты — светский человек, и я удивляюсь, что я тебе не надоела.

— Совсем нет, и ты это знаешь. — Он посмотрел на залитые румянцем щеки. — Ты еще слишком молода. Тебе не льстит то, что ты привлекательна для мужчины. С другой стороны, ты еще не в том возрасте, когда женщины становятся жеманными и делают это сознательно. Арманд вырос в Европе, и я был склонен считать, что его девушки должны были бы быть привередливыми и хвастливыми.

— Может быть, с Армандом я вела себя именно так, — неуверенно пожала плечами Рослин. — Кто знает? Я —нет, к тому же говорят, мы бываем такими разными.

— Конечно, внешний облик совсем не всегда отражает внутреннюю сущность. — Он улыбнулся, взял ее руку и поднес к губам. — Я воспользуюсь тем, что ты не привередлива и совсем не хвастлива, надеюсь, твое платье хорошенькое?

— Какая очаровательная картина — Тристан и Изольда! — услышали они знакомый голос.

На другой стороне коридора открылась дверь, и, когда Тристан обернулся, Рослин заметила, как у него за спиной прошла Изабелла Фернао. В ней было что-то, что напугало Рослин. Позже она поняла, что на Изабелле было надето шифоновое платье в крупный цветок, скорее, даже это была ночная рубашка — в разрезе, скрываемом складками, мелькнула голая нога. Роскошные волосы свободно падали на плечи.

Комната, из которой она только что вышла, была не ее. Позади в дверях стоял Дуэйн: его медного цвета волосы были немного всклочены, рубашка расстегнута до самого пояса.

— Где вы были все это время? — Настойчиво потребовала от них Изабелла. — Вы заблудились?

— Думаю, что да. — Тристан продолжал держать Рослин за руку, и ей показалось, что в его ответе был и другой смысл. — А как вы... с Дуэйном?

Он сверкнул глазами в сторону своего кузена, стоящего в дверях своей комнаты, откуда только что в ночном пеньюаре вышла Изабелла.

— Мы зашли в лавку тканей. — Дуэйн говорил несколько лениво, как бы в унисон позе, которую он принял.

— Изабелла захотела купить отрез габардина — не так ли, милая? Когда мы вышли, то стали вас искать, но вы, вероятно, к тому времени уже были в самом центре базара. Я полагаю, — и тут Дуэйн посмотрел на руки Тристана и Рослин, которые они продолжали держать вместе, — вы не скучали без нас.

— Взаимно, — мягко ответил Тристан.

— Боже, — Изабелла оглядела Рослин с головы до ног, — неужели ты водил бедняжку по городу в такую жару? Не удивительно, что она так ужасно выглядит.