Под взглядом пристальным чудовищ

Что-то там с сундуком и дубом колдует опять кощей,
в сотый раз собирая матрешку свою воедино.
Люди, прощаясь, избавляются от вещей,
словно после долгого-долгого карантина.
Кризис – грязная штука и холостой режим.
В памяти, в выделениях, в жуткой своей природе
пережить такое нельзя. Вот ты и не пережил.
Со временем как-то очухался, заулыбался, вроде.
Но ночами они приходят, заявляются сразу все.
И то, куда им теперь? Укройте, спрячьте…
Месяц-другой в безветреной полосе
и уже бесполезно привязывать себя к мачте.
Опадают узлы, из ушей вытекает воск,
над водой туманом встает неподъемный морок.
В голове творится уже совершенный босх,
состоящий только из профилей и поговорок.
Ничего, кроме пены и соли, где только что были мы,
тихий ход и память сверхзвуковая.
И команда, заткнувши уши, глядит с кормы,
ничего не слыша и словно не узнавая.

«Солнце так потянули прямохонько в ночь…»

Солнце так потянули прямохонько в ночь,
как и им приходилось на свадьбах волочь
перепивших гостей под смешочки «готов!»
от стола после пятого тоста.
Но с тех пор здесь повымело святость и срам,
и деревня умолкла, и к этим дворам
если кто-то еще посылает сватов,
то покойники разве с погоста.

Не ищи по следам, все следы здесь – твои,

ибо некому тут проложить колеи.
Только пьяница ветхий, стоящий с трудом
и хохочущий вслед горожанам,
да четыре старухи с обломками плеч.
И стоит, осыпаясь, кирпичная печь
там, где прежде виднелся подкрашенный дом,
год назад сокрушенный пожаром.

Это лучшая доля, какой не украсть —

от тебя остается горячая часть,
а горючая часть, пережженная в прах,
норовит раствориться в землице.
Ну а то, что они подоспели спасти,
умещается даже в дрожащей горсти
и лежит незаметно в рябинных кустах,
и навряд ли кому пригодится.

А поверх, несгибаемый, как большевик,

прорастает несметным числом борщевик,
и река с каждым годом как будто быстрей
убегает к лесам беспросветным,
либо это весь мир костенеет вокруг,
поглощая ночами загадочный звук —
это где-то, пугая людей и зверей,
повалились березы под ветром.

И проснувшись от этого треска в поту,

ты лежишь, погружаясь опять в темноту.
И тревожно, и кажется, будто притих
на стремительно тающей льдине.
Понемногу светлеет у ближней версты,
и, одеты в ночные рубахи, кресты
так растерянно выглядят, словно и их,
как тебя, только что разбудили.

«Закрыт на нескончаемый ремонт…»