Под жёлтым зонтом

– Да уж я догадалась! – тем же тоном сказала она. – Не мог же он оставаться девственником до тридцати лет!

– О чьей девственности речь? – донесся сверху голос Макса.

Перегнувшись, он смотрел на них из окна своей комнаты.

– Мы говорили про Кирилла, – нехотя пояснила Арина, не обратив внимания на предупреждающий жест Лари.

Лицо Макса внезапно побагровело.

– Отклонитесь назад! – испугалась Арина. – У вас сейчас кровь носом пойдет.

Он послушно исчез из виду, но не успела она и рта раскрыть, как Макс уже оказался на крыльце. К его коже вернулся нормальный цвет, зато в глазах сконцентрировалось столько энергии, что Арине даже подумалось: «Вот это и называется – испепелять взглядом».

– Что это еще за разговоры? – отрывисто спросил он у отца. – Ты затеял?

Лари безразлично пожал плечами:

– Мы просто разговаривали. Чего всполошился?

– Это я еще не всполошился, – предупредил Макс. – Может, мы больше и не друзья, но я никому не позволю говорить гадости у него за спиной.

Арина решила восстановить справедливость:

– Никто и не говорил гадостей. Еще не хватало! Я рассказывала, как мы познакомились.

– Да? – недоверчиво буркнул Макс. – Ну и прекрасно…

– И я пыталась дозвониться до Кирилла. Он куда-то пропал.

– Пропал, – рассеянно повторил Макс, потом вскинулся и непонятно переспросил: – Что это значит: пропал?

Глава 18

Максим потушил костер. Ему всегда нравилось это делать. В простом действии заключалась иллюзия победы над огнем, которая к тому же давалась без труда, ведь он к тому времени уже выдыхался. В детстве Макс мечтал победить лесной пожар, облететь Землю на воздушном шаре и поймать гигантскую рыбу, как ту, что описывал Хемингуэй. Он бы принес ее в таверну Кириллу, которую тот собирался назвать «Ветер Зурбагана». И Кирилл накормил бы ею десять тысяч голодных…

С досадой пнув последнюю попыхивающую жаром головешку, Макс пошел к дому. Девочка, которую он выдавал за свою дочь, давно уже спала, но не мешало бы проверить. Если б Кирилл в тот первый вечер приехал один, Макс, возможно, рассказал бы ему, как подобрал на ночном шоссе завернутого в грязную тряпку ребенка. Скорее всего, рассказал бы… Ведь каждую минуту из миллиона тех, что Макс провел в дороге к дому, почти без денег, и с ребенком на руках, он представлял, как придет к своему единственному другу и скажет: «Прости меня… Я был таким дураком. Я ничего не понял тогда».

Он и попытался сказать это, но Кирилл оказался не один. И Макса это больно поразило. Ведь он-то не разменял за эти годы своего одиночества.

Да, он попытался сказать, но тон был уже не тем, и Кирилл занервничал, ощетинился. У него сделались такие глаза, как бывали в детстве, когда он, наконец, понимал, что над ним смеются. Максим и тогда старался не насмехаться над другом, но иногда не выдерживал: больно уж забавно было наблюдать, как Кирилл безо всякой задней мысли попадается в очередную ловушку.

«Он опять попался!» – пронзило его подозрение.

Максим замер на лестнице и, осторожно повернувшись, нашел взглядом Арину. Даже сидя у костра, она не выпускала из рук телефон. Отец оказался в ударе, хотя ни у кого не было настроения слушать его истории. И Лари это прекрасно понимал. Макс чувствовал, как он изо всех сил старается развеселить эту странную женщину, державшуюся с мальчишеской независимостью.

Сейчас она пряталась в темной кухне, не решаясь унести телефон к себе в комнату, и с пугающим упорством перебирала кнопки. Кирилл по-прежнему не отзывался ни по одному из номеров.

«С ним что-то случилось», – уверенность прошлась по коже Макса холодком.

Неслышно прыгая через ступеньки, он взбежал на второй этаж и, проверив девочку, снова спустился вниз. Арина не двинулась с места. Максим сел на пороге кухни, но она даже не повернулся. Только тогда он догадался, что Арина плачет.

– Да вы что? – возмутился он и уловил фальшь в своем голосе. – Ничего с ним не произошло! Или вы… ревнуете?

– Ревную?! – она с шумом втянула воздух. – Что вы понимаете в этом? Какая ревность! Я чувствую, что его больше нет… Так пусто. Это вы понимаете?

– Как это – нет?! – опасения Максима не заходили так далеко.

Она захлебнулась:

– Его казнили, а мы отсиделись в кустах…

«А дело-то и вправду серьезное», – забеспокоился он и перебрался к Арине поближе.

Она быстро поджала ноги, будто испугалась, что Макс опять бесстыже потянется к ней. Но ему это и в голову не приходило. Накануне утром Макс просто веселился и порадовался, что она не восприняла его поползновения всерьез. Если б Арина смутилась или, того хуже, сделала хоть одно движение навстречу, он был бы вынужден превратить игру в попытку ухаживания. А ему этого совсем даже не хотелось. Может, Кирилл и забыл, но Макс-то все еще помнил, как они были готовы отдать друг за друга жизнь.

– В каких кустах? – встревожено спросил он и снизу заглянул ей в лицо.

Оно было мокрым и злым, как у подравшейся кошки.

– Не слушайте меня! – предупредила Арина. – Я несу, черт знает что! Сама не понимаю. Наверно, я сочиняла что-то и забыла… А теперь это вдруг всплыло. Но все это неважно! Где он, Макс? Куда он делся?