Под знаком феникса

— Доктринерство чистейшей воды, вернее грязнейшей. Прошло больше полувека со дня смерти Владимира Ильича, и мир кардинально изменился. А идеология она ведь как лекарство — если правильное, и для одной болезни предназначенное, то лечит, а если врач ошибся с диагнозом, то пациент обязательно умрет, несмотря на все усилия. Нынешние вожди уверовали в труды вождя как алхимики в «философский камень», и стараются найти рецепты на все случаи жизни. Начетчики, вроде протопопа Аввакума, за деревьями не видят леса, и более того, глаза специально закрывают и голову в песок прячут, что твои страусы в пустыне.

Павел усмехнулся, затушил окурок в пепельнице. Отпил остывшего чая из кружки, поморщился.

— К тому же нынешние правители больны и стары — а в их возрасте даже умный человек практически теряет созидательную энергию, а вместе с ней и решительность. Да и мыслит старик уже не так трезво — ведь только по-настоящему увлеченные умственным трудом люди, такие как ученые и писатели, сохраняют до преклонного возраста ясность мысли. К сожалению, про нынешних правителей этого уже не скажешь, несмотря на якобы написанные ими книжки, которые потомки и не вспомнят. И уже скоро будет ходить шуточка еще при живом Брежневе — похороним на «целине», засыплем «малой землей», и никаких тебе «возрождений».

— Хм, значит, третья книжка будет «Целиной» называться, — покрутил головой «Лаэ», — не знал про опус…

— Про него и сам «Ильич» не знает — авторский коллектив старательно за него пишет. «Вождь» где-то еще год будет в разуме, потом резко сдаст физически. Но это никакой роли не сыграет — в Политбюро коллегиальное руководство. Вот только два десятка посредственных по интеллекту старцев вряд ли заменят одного талантливого руководителя. Да и не играют они большой роли — все являются исполнителями требований партийной номенклатуры. А тем реформы не нужны, они и так достигли всего, что можно, и стремятся лишь упрочить свое положение, подмяв под себя государственный аппарат, и внеся соответствующую статью в конституцию. Тем не только сами сколотили гроб и в него залезли, но и страну на заклание обрекли. Ведь если нет поступательного развития, то любой социальный организм просто обречен, вопрос лишь во времени!

Павел вздохнул, откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Сейчас он вспомнил собственное прошлое, вернее ожидаемое будущее, когда до части партийцев дошло, куда они свалили СССР. Вот только поздно наступило прозрение, в трагические августовские дни 1991 года…

Глава 53

Дела минувшие

август 1991 года

— Макс, это не та опера, которую можно смотреть. Ручки трясутся, глазки бегают, и вид как у кастрированных пингвинов, тьфу! Катя, а ты что думаешь по поводу душещипательного обращения и бесконечной трансляции этого балета по телевизору.

— Ничего не выйдет — народ устал от бесконечной лжи, Борг. Хотя, я так думаю, это тоже очередной обман — то, что нам «меченый» подсовывает. Не знаю, но похоже на инсценировку. Ты не молчи, Макс — сердце мое чует, что в какую-то пакость нас втянуть хочешь?

— Уже втянул, завтра нам будет весело. А сейчас поедем на место, нужно подготовить встречу «гостям»!

Павел пожал плечами — за эти четыре года он привык, что товарищи называют его по прозвищу. Так случилось, что своих настоящих имен, как и адреса жительства, вместе с официальным местом работы, они не знали. Их всех связывало дело, которому они посвятили свою «вторую жизнь», о которой даже никто из окружавших их людей не догадывался. И на то была причина — узнай кто, что все они связаны между собой вереницей убийств, которые назывались «ликвидацией» или «зачисткой», то до суда бы и не дожили. Да и допроса бы не было под протокол — вытрясли бы все, включаю душу из истерзанной плоти, и на куски бы потом изрезали.

И это не шутка — в этом году бывали прецеденты, о которых Павла пару раз поставили в известность «кураторы».

— Ты на что намекаешь, Макс?

— Я не намекаю, Гирс, два часа назад я говорил с «Альфредом», и получил четкий и ясный приказ — готовить акцию, которая должна быть проведена завтра днем. Вот так то, — Макс поднялся со стула и выключил телевизор, по которому шел «наевшийся» до оскомины балет.

— «Мутный» этот гэбэшник, глазки свои отводит. Даже на мои титьки не смотрел, и глазами ни разу не насиловал, — неожиданно негромко произнесла Катя, которая два раза подстраховывала встречи, играя роль возлюбленной Никритина. Не будь женщины в группе, многие бы акции просто не удались — на том зачастую и ставился расчет.

— Я на это тоже обратил внимание, Катя, — Павел насупился — уже несколько раз он убеждался в том, что интуиция у молодой женщины действует безошибочно. И в таких случаях к ее словам следует относиться предельно серьезно. Все три прибалтийские страны уже объявили о восстановлении своей независимости, и с этим приходилось считаться сотрудникам местных отделов КГБ. И сомнения в их верности нарастали подобно снежному кому — предательство давно стало обыденным делом.