Под знаком феникса

— Тебя сопроводят, Павел Иванович, в дом. Там сядешь и выпишешь все что помнишь, фамилию за фамилией — всех поименно вспомнишь. Вот их я успею прополоть, с корнями выдеру всех! Всех! Без всякой жалости! Хорошо вспомни и выпиши. Они уже сейчас к реваншу готовятся — а потому их упредить надобно, ядовитые зубы вырвем! А сейчас зови этих — а то от беспокойства с ума сходят…

Лицо Брежнева исказилось, что Никритин испугался — от таких откровений старика запросто мог инсульт шарахнуть. Но вроде миновало, Леонид Ильич снова открыл глаза.

— Завтра еще поговорим, расскажешь как жил, какие задания выполнял. Все что потребно будет, сразу говори — к тебе люди прикреплены. Требуй от них все, что захочешь!

— А если пулемет нужен будет?

Павел хотел пошутить, вот только его шутку генсек не воспринял совершенно. Прохрипел осевшим голосом:

— Да хоть танк подгонят. Все вопросы с Семеном решай, он тебе роту даст, если потребуется для самого себя парад устроить.

От слов Леонида Ильича стало на душе легче — человек не потерял чувства юмора, значит, жить будет…

И эти лозунги, основанные как ни странно, на библейских заповедях, были отнюдь не пустой декларацией… Но только у простых людей.

Глава 64

— Это что такое? Всего три десятка фамилий?! Ты с ума сошел? Леонид Ильич сказал, что нужно вспомнить иуд поименно! Всех записать!

Цвигун с каким-то детским недоумением в глазах посмотрел на Павла, который с совершенно невозмутимым видом пил чай. Он с нескрываемым удовольствием посмотрел на генерала и негромко произнес, выделяя каждое сказанное слово интонацией:

— Ты не понял, Семен Кузьмич — это те члены ЦК и высокопоставленные чины госаппарата, кто открыто выступил против Горбачева с Ельциным и нового прихода капитализма. И это только выжившие из них, а на следующем листе умершие при весьма неоднозначных обстоятельствах, как вот этот маршал, который повесился в собственном кабинете, хотя имел наградное оружие. Странная смерть для маршала, не находишь?!

— Твою мать… Как же так?!

Цвигун ошарашенно посмотрел на короткие столбцы, округлое лицо побагровело, хорошо, что воротник рубахи был расстегнут. Он опустился на стул, чуть не свалившись, будто ноги отказали, с недоумением спросил:

— Это действительно все сторонники Советской власти?!

— Ага, — безмятежно кивнул Павел, — причем среди них только двое, что перешли к вооруженному сопротивлению. Но слишком поздно, чересчур демонстративно и до крайности глупо. Так, крейсер «Очаков» в новой интерпретации, показательное выступление с расстрелом здания Верховного Совета из танков, показанное в прямом эфире. На этом борьба за социализм закончилась, и далее не продолжалась. Все по отработанной схеме — «соглашательство», оппортунизм, «карманная оппозиция» с обильной «кормежкой». И чему тут удивляться?! На корню скупили всех руководителей, оптом и в розницу. Причем очень задешево, почитай даром!

— И ты о том спокойно говоришь, Павел Иванович?! Ты ведь назвал имена основных «фигурантов», но у них есть сторонники на местах и нужно немедленно проводить чистку! Ты чего ухмыляешься?

Цвигун покрылся пятнами, глядя на ехидную гримасу на лице Никритина. Но тот неожиданно нахмурился, и не заговорил даже, тихо зашипел, что твоя змея, перейдя на шепот:

— Ты в своем уме?! Какая чистка? Поздно ее проводить, сейчас не двадцатые и не тридцатые, время упущено. Ты что думаешь, что страхом и массовым запугиванием можно долго управлять обществом? Да, террор, как инструмент управления может дать кратковременный эффект, но потом неизбежно либо следует откат, или самих проводников террора бросают на плаху. Тебе примеры привести, или сам это в тридцать седьмом видел?! Пойми, революция всегда пожирает своих детей, и на смену приходит «термидор», а за ним Наполеон. Все просто — ее задумывают гении, проводят фанатики, а плодами пользуются мерзавцы и ренегаты. В мировой истории события идут по кругу, и мы не исключение.

Павел достал из стола пачку сигарет — он не курил несколько дней, с момента своего заточения на даче по охраной добрых трех десятков неулыбчивых автоматчиков в зеленых фуражках, что совершенно сбивало с толку, и породило множество мыслей на этот счет.

— Поздно! Народ стал иной, и тот, кто сейчас схватится за террор, будет обречен. Пойми — какая может быть чистка номенклатурных работников, если их дети сами давно номенклатурой стали. Сын секретаря обкома в МИДе у Громыко трудится. Отпрыск дипломата оперативник КГБ, а племянник генерала КГБ уже сам секретарь райкома. Про работников советской торговли вообще ничего не скажу — там кумовство сплошное, и все значимые посты давно поделены и уже заняты их выдвиженцами. Ведь у нас все как в песне — «молодым у нас везде дорога». Ведь так, Семен Кузьмич?!

Цвигун задумался, а Никритин неспешно поставил на стол пепельницу и выложил коробок спичек. И продолжил тихо говорить: