Под знаком Меркурия. Декоративная скульптура архитектурных сооружений Петербурга XVIII-начала XX века

В. Л. Рабинович, исследуя этот роман, наряду с другими литературными произведениями великих писателей мира с «алхимической точки зрения», в своей работе «Алхимия послеалхимических времен (миф – легенда – роман) писал: «Обозначу внешне алхимические включения в постройку этого романа. Это архитектурные орнаментальные украшения, толкуемые на алхимический лад; герметические пристройки к собору. Символические украшения церкви Сен-Жак де ля Бушни Гюго воспринимает как полный конспект герметики. А вот скульптурное украшение главного портала: обнаженные девы с опрокинутыми светильниками в руках, девы в одеяниях с поднятыми светильниками и в?рон, глядящий на собор – иносказательная притча о философском камне, посреднике меж низким и высоким. Одно из скульптурных украшений на портале церкви Сен-Шапель изображает сеятеля и двух ангелов. Первый ангел погружает длань в сосуд. Второй указует на облака. Опять-таки материально-духовная природа Гермеса и его искусства. Архитектурная целостность собора – материальное воплощение алхимического герметизма: “Дедал – это цоколь, Орфей – это стены, Гермес – это здание в целом”».33

Персонифицированными символами выступают и герои романа: «Прежде всего дитя цыганского язычества плясунья Эсмеральда /…/. Вслушайтесь: Эсмеральда – смарагд – изумруд; “Tabula smaragdina” лунно-ночного Гермеса».34

Итак, в искусстве средневековья мирно уживаются языческие, религиозные и алхимические символы. В последующую эпоху – эпоху Возрождения этот «сплав» то восходит, продолжая развивать свою возвышенную сущность, то нисходит, превращаясь в элемент «игры», когда, к примеру, многие деятели культуры того времени поклонялись Платону как апостолу и возжигали перед его скульптурным бюстом свечи…

Возрождение

Выше уже указывалось, что обращение к образу Гермеса в эпоху Возрождения возникло под воздействием неоплатонизма. Напомним, что наиболее яркое художественное воплощение неоплатонизм получил во Флоренции во времена правления представителей семейства Медичи. Еще при Козимо Медичи в этом благословенном городе была основана Платоновская академия. Здесь философствовали Марсилио Фичино, Пико делла Мирандола. В их высказываниях и трудах переплелись язычество и христианство, положения астрологии и каббалы, мистицизм и эстетство…

Естественно, что эти тенденции нашли отражение в искусстве раннего Возрождения. Порой неоплатоники разрабатывали целую программу для сюжета того или иного создаваемого художниками произведения искусства.

Одним из ярких художников флорентийского Ренессанса, творивших во времена правления Лоренцо Медичи Великолепного, был Сандро Боттичелли. Ему удалось избежать программной иллюстративности положений неоплатонизма. Без сомнения, его картины проникнуты «связью времен» – прошлого и настоящего; в них чувствуется и попытка объединения язычества и христианства. Но в них нет тенденциозности, напротив, они притягательны тихой созерцательностью, певучестью линий, сгармонированностью тонкого колорита, изысканностью образов.

Не забывает Боттичелли и об образе Гермеса-Меркурия. Он присутствует в известнейшем живописном создании художника – «Весна» (1477–1478, Уффици). Но наиболее яркий образ, где отразилась идея совмещения античной мифологии и христианской религии – Венера-Мария. Богиня, как непорочная дева христианства, одета в сине-красную одежду, но, как покровительница любви античного мира, она не может обойтись без резвящегося Амура, летающего не только над ней, но и над всем садом Любви – Эдемом.

И именно из этого сада, где танцуют грации – Любовь, Красота и Непорочность, где, едва касаясь земли, шествует богиня Флора, где ветер, догоняя нимфу, запутался в деревьях, где одновременно цветут весенние цветы и созревают осенние плоды, именно из этого райского места Меркурий изгоняет кадуцеем облака, посмевшие только «помыслить» нарушить покой, царящий в обители богов и на земле.