Под знаменами Москвы

Нет сомнения, что сбор десятины только предлог для того, чтобы уклониться от ответственной и рискованной поездки в стольный град. Архиепископ, старавшийся лавировать между Москвой и новгородскими экстремистами (а возможно, и действительно не сочувствовавший антимосковским настроениям части новгородского боярства), видимо, не хотел себя компрометировать в глазах московских властей. Однако на московское правительство неприезд Ионы произвел, по свидетельству новгородского летописца, крайне отрицательное впечатление: в марте месяце великий князь Василий «нача… возмущатися от гнева на архиепископа Иону и на Великий Новгород, что к нему не поехал»⁵.

В свою очередь в Новгороде, в окружении самого владыки, росли антимосковские настроения: летописец, отражая эти настроения, оплакивает казнь серпуховско-боровских детей боярских, составивших заговор в пользу Василия Ярославича. В марте 1462 г., в канун смерти Василия Темного, Москва и Новгород находились в состоянии почти полного разрыва. Последовавший летом того же года конфликт со шведами, напавшими из Выборга на Орешек, новгородцы уладили своими силами, взяв перемирие на три года, до 15 августа 1465 г., без всякого, по-видимому, участия великокняжеской власти⁶.

Однако до окончательного разрыва дело не дошло. 22 декабря 1462 г. в Москву отправилось наконец новгородское посольство «о смирении мира». Вместе с владыкой поехали три посадника и двое от житьих: правящая верхушка Новгорода была представлена достаточно хорошо. Посольство «пребывше немало дний на Москве» и вернулось в Новгород только 9 февраля 1463 г. По словам летописца, и сам великий князь, и его брат Юрий, и митрополит Феодосий «архиепископу Ионе воздаша честь и послом Новгородским, посадником и бояром». Тот же летописец подвел итог переговорам: «А о блазнем миру не успеша ничто же, далече бо от грешных спасение»⁷. Московское правительство, по-видимому, отвергло новгородский проект соглашения, продолжая настаивать на своих требованиях, на своем «многом замышлении». Переговоры в Москве, как и прошедшей зимой в Новгороде, не привели ни к чему.

Помимо выполнения условий Яжелбицкого договора одним из важнейших московско-новгородских противоречий были отношения с Псковом. В зимнем походе 1456 г. новгородцы обратились за помощью к псковичам, и те, «древних времен не поминая, что псковичам новгородцы не помогали ни словом, ни делом ни на кую же землю», послали в поход против великого князя «силу псковскую»⁸. Впрочем, эта помощь опоздала: новгородцы были уже разбиты и просили мира в Яжелбицах. За последующие годы в московско-псковских и новгородско-псковских отношениях произошли принципиальные изменения. С 1460 г. внешняя политика Пскова, в том числе по отношению к Новгороду, целиком контролируется Москвой. Вместо новгородско-псковского союза, направленного эвентуально против Москвы (в 1456 г. псковичи с почетом приняли на свой стол князя Александра Чарторийского — убежденного врага Москвы, зятя Шемяки), был заключен московско-псковский союз на основе признания Псковом верховной политической власти Москвы.

Одна из важнейших задач великокняжеской власти — защита Псковской земли от нападения Ордена. Московско-новгородские отношения вплетаются в сложную ткань отношений с Псковом и Орденом. Уже в 1461 г. новгородцы отрицательно отнеслись к московско-псковским переговорам с Орденом, и соглашение о перемирии на 5 лет с участием новгородской стороны удалось заключить с большим трудом⁹. Еще более негативную позицию Господин Великий Новгород занял во время очередного конфликта Пскова с Орденом в 1463 г.