Под знаменами Москвы

По словам новгородского летописца, «псковичи, мнимая наша братья… по своему невидинью и неразумию и величанию» начали войну с Орденом («то же кровипролитие»), используя помощь великого князя, «а опришь своего брата старейшего Великого Новгорода веданья»¹⁰. Новгородцы обвинили псковичей в нарушении перемирия с Орденом («того же лета поидоша к немцам с князя великого воеводою, князем Федором Юрьевичем Низовским») и отказались участвовать в походе московско-псковского войска. Таким образом, по представлению новгородцев инициатива новой войны целиком исходила от Пскова. Однако Псковская летопись рисует совсем другую картину. По ее сведениям, 21 марта 1463 г. орденские войска подошли к псковскому Новому городку (построенному в миновавшем году на «обидном месте», т.е. на месте спорном, но отнюдь не на чужой земле) и начали обстреливать его из пушек, «а иная сила немецкая начала воевати и жещи псковские исады» (рыболовные угодья). Эго было началом очередного нападения Ордена на Псков. Войска же великого князя, присланные по просьбе псковичей, прибыли во Псков только 8 июля, когда военные действия уже были в полном разгаре¹¹. Думается, что нет оснований отвергать точные и развернутые свидетельства Псковской летописи и приписывать Пскову инициативу нападения на орденские земли. Однако новгородский летописец достаточно выразительно показывает, что правящая верхушка Новгорода резко отрицательно относится к псковичам, к «мнимой» своей «братье», и особенно к псковской ориентации на Москву. Так старый конфликт Новгорода с Москвой дополняется его новым конфликтом с Псковом.

Один из аспектов этого конфликта — позиция, занятая Псковом по отношению к новгородскому архиепископу. В том же 1463 г., когда новгородцы демонстративно отказались от помощи Пскову в борьбе с Орденом[10], псковичи, по словам новгородского летописца, «хлеб отъяша домовный святой Софии и отца своего, архиепископа владыки Ионы, и свой злой норов обнажиша»¹². Как объяснил псковский летописец, акция псковичей была ответом на отказ новгородцев помочь в борьбе с Орденом: «…псковичи отняша землю и воду владычню; отняша же сего ради, что псковичи много биша челом новгородцем и владыке, дабы помогли псковичем противу немець; они же не помогаша ни словом, ни делом»¹³.

Еще более существенно, что отказ Новгорода от участия в походе 1463 г. — прямое и очень серьезное нарушение буквы и духа Яжелбицкого договора, фактический отход от военно-политического союза с великим князем, т.е. попытка выхода из политической системы Русской земли, возглавляемой Москвой. Прямое следствие и продолжение этой открытой антимосковской политики новгородских верхов — летнее посольство новгородцев в Литву.

По словам новгородского летописца, посол Олферий Васильевич Слизин был отправлен «к королю в Литву о княжи возмущении еже на Великий на Новгород Ивана Васильевича». Новгородские власти, таким образом, прямо обратились к королю за помощью в борьбе против великого князя. Однако дело этим не ограничилось. Из Новгорода в Литву отправилось и другое посольство — Микиты Леонтьева. Он ехал к князю Ивану Андреевичу Можайскому (бежавшему в Литву в 1454 г.) и к князю Ивану Дмитриевичу Шемячичу (бежавшему туда же в 1456 г.) с прямым призывом «побороть по Великий Новгород от князя великого». И, по словам летописца, оба князя «имашася побороть, како Бог изволи»¹⁴.

Итак, 1463 год — принципиально важная веха в московско-новгородских отношениях. Новгород открыто обратился к злейшим врагам великого князя — королю и нашедшим у него пристанище активным участникам феодальной войны — с прямым призывом к борьбе против Москвы. Кратковременный период московско-новгородского компромисса, достигнутого в Яжелбицах, можно считать исчерпанным. Противоречия между великим княжеством Русской земли, перераставшим в единое государство, и боярской республикой, пытавшейся любой ценой продлить свое существование, оказались слишком глубокими и непримиримыми. Новые традиции феодальной централизации оказались принципиально не совместимыми со старыми традициями феодального полцентризма. Однако полного разрыва, вооруженного конфликта не последовало и на этот раз. Новгородский летописец в туманной форме пишет: «…тое зимы (т.е., очевидно, 1463/64 г. — Ю. А.) умири… преподобного Варлама молением за град наш… сохраняя нас, яко зиницю ока, вели нам разумети»¹⁵.