Под знаменем быка

Застыв в седле, мадонна Фульвия провожала герцога взглядом, пока он и его свита не скрылись за поворотом одной из улиц, отходящих от площади. Но и потом она не пошевельнулась. Занятая своими мыслями, она не замечала собравшейся толпы зевак, которые, однако, не решались приблизиться, не желая составить компанию Панталеоне.

К действительности ее вернул паж, одетый в черное, с вышитым на камзоле красным быком. Подойдя, он взялся за поводья лошади мадонны Фульвии. В то же мгновение к ней обратился делла Вольпе, уважительным тоном, но с презрением во взгляде.

- Мадонна, я прошу вас проследовать с нами. По приказу моего господина вас примут со всем радушием.

Она посмотрела на него, хотела резко ответить, но что-то в выражении лица бывалого воина остановило ее. Во-первых, она увидела, что он честен, во-вторых, презирает ее за принятое решение. А потому отвела глаза.

- Показывайте дорогу, мессер. Надеюсь, вы не будете возражать, если со мной поедет и мой слуга, - она указала на молчаливого Марио.

- Разумеется, нет. Он же повезет ваше письмо Маттео. Вперед, Джазоне, скомандовал он, и паж повел ее лошадь к муниципальному дворцу, в котором повелел держать монну Фульвию герцог.

О Панталеоне монна Фульвия более не вспоминала. Он был всего лишь пешкой в ее игре, точно такой же, как оказалась она сама в игре Чезаре Борджа. Он сыграл свою роль, хотя и не совсем так, как она предполагала. А принятое ею решение гарантировало, что более их пути не пересекутся.

Без особого интереса монна Фульвия отметила, что Панталеоне взяли под охрану шестеро арбалетчиков. Приказ этот они выполнили нехотя, ибо тот, кого они держали на прицеле, мог убить их, не шевельнув и пальцем. Окружив Панталеоне, но не приближаясь к нему, с пальцем на спусковом крючке, они повели его прочь из города.

Когда же Панталеоне покинул площадь, мужчина в ливрее с гербом Борджа, держа в руке горящий факел, приблизился к лежащему на земле письму монны Фульвии. С расстояния в пару ярдов бросил на него факел. Письмо сгорело дотла, но жители Читта делла Пьеве еще долго обходили это место стороной.

Тем временем монну Фульвию отвели во дворец, предоставив в ее распоряжение длинный, с низким потолком, довольно-таки мрачный знал, ибо городок Читта делла Пьеве был небольшой, а потому его дворцы не блистали такой роскошью, как во Флоренции, Урбино или Милане.

Один часовой встал у двери, второй шагал под окнами, но в самом зале никто не ограничивал ее свободу. Естественно, пустили туда и Марио, чтобы, получив соответствующие инструкции, он мог отправиться за Маттео Орсини.

Оставшись наедине со своей хозяйкой, хрупкой девчушкой, которую он знал с колыбели, старый слуга совсем расклеился. От его суровости не осталось и следа, по изрытым оспинами щекам потекли слезы.

- Мадонна моя! Мадонна! - рыдая, он протянул к ней руки, чтобы принять ее в свои объятия и хоть как-то утешить.

- Я вас предупреждал. Говорил, что вы взвалили на себя непосильную ношу, умолял вас поручить все мне. Что для меня жизнь? Я - старик. Смерть моя близка, а потому несколько дней не имели никакого значения. Но вы... О Господи!

- Успокойся, Марио! - мягко ответила она. - Успокойся.

- Успокоиться? - воскликнул он. - Какой уж тут покой, если вам суждено выбирать между предательством и смертью. Боже, и какой смертью! Будь у меня с собой арбалет, я бы пронзил стрелой сердце этого злодея, когда он вершил вашу судьбу. Негодяй, чудовище!

- Негодяй, но такой красивый! - она понизила голос. - Марио, стрельнула глазками в сторону двери и увлекла слугу подальше от нее.

Заинтригованный, Марио подчинился. И далее она заговорила шепотом.

- Выход у нас все-таки есть. Письмо ты с собой не повезешь, ибо тебе оно не понадобится. Слушай внимательно.

Когда же монна Фульвия закончила, старый слуга уставился на нее с отпавшей челюстью. Не сразу пришел он в себя от изумления, затем закрыл рот и тут же принялся отговаривать Фульвию от намеченного плана, ибо полагал, что ни к чему хорошему он не приведет.

Но Фульфия стояла на своем, а когда поток красноречия Марио иссяк, твердо заявила, что решение принято, ибо она уверена в успехе, несмотря на то, что авантюра с письмом не удалась. И прежде чем отослать Марио, вновь повторила все инструкции, дабы тот ничего не перепутал.

- А мой господин? Что я скажу моему господину? - ухватился слуга за последнюю соломинку.

- Как можно меньше. И главное, ничего из того, что может его взволновать.

- Значит, мне придется лгать?

- Да, если в этом возникнет необходимость, для его же блага.

Наконец Марио отбыл, и остаток дня мадонна Фульвия провела в полном одиночестве, если не считать прихода двух пажей герцога, принесших еду и вино в золотых сосудах.

Она выпила немного вина, но от еды отказалась, хотя ничего не ела с самого утра. От волнения кусок не лез в горло.

Время она коротала, сидя у окна, и под вечер увидела герцога, вернувшегося со своей свитой. А когда сгустились сумерки, те же пажи от имени герцога пригласили ее на ужин. Монна Фульвия отказалась, но пажи проявили настойчивость.