Под звездою Москвы

Нет, ему кажется так всего только один миг. Вот Матье обнимает его и целует. И Альберт чувствует, что никакая сила на свете не избавит его от необходимости сделать выбор и принять решение в ту или другую сторону. И даже если теперь в дом пришла неожиданная радость, то рядом с нею его несчастье станет еще тяжелей, а выбор дороги еще более неизбежным и обязательным.

* * *

Запершись на все двери, братья, Марике и Луиза сели за стол.

— Недостает только, чтоб Луиза подала гёз-ламбик[1], — сказал Матье. Он сидел рядом с Марике и держал ее руку в своей руке. Он был нежен с нею и ласков, с братом и с Луизой мягок и внимателен.

— Да это совсем не Матье, — пошутила Луиза, — бывало Матье все больше молчал, насупившись, или говорил только обидное и насмешливое. Но все-таки ты, гляжу я, племянник, и не больно весел. Какая-то горечь у тебя на душе. И гордости прежней нет. Все гнешься к земле, будто мешок тяжелый на плечи вскинул. И глаза твои не нравятся мне: печаль в них.

Альберт засмеялся на слова Луизы.

— Нет, тетя, теперь-то он и есть настоящий наш Матье, каким был в детстве, — мягкий и ласковый. А когда вырос, ты, Матье, — без обиды. — сделался жестким и немного черствым. Теперь же у тебя глаза в такой же тихой доброй грусти, как были у нашей матери. И улыбка у тебя стала добрее. Только, мне кажется, прежде чем улыбнуться, ты что-то должен вначале преодолеть в себе и смотрины на все как будто не открытыми глазами, а через какой-то кристалл, который невидимо стоит перед тобою. Ты, видно, устал, мой брат, и тебе тяжело.

Марике была светла, но полна испуга и как будто ждала, что вот-вот кто-то войдет и сообщит о несчастьи. Ее радовало, что одно из ее ожиданий сбылось: Матье пришел. Но не пришел Ренэ. «Где он, где Ренэ?» — это были ее первые вопросы к мужу.

— Не удалось ему уехать в Англию? Ты не скрывай.

— Не скрываю, Марике, не удалось.

— Значит, он в Бельгии?

— В Бельгии, Марике.

— Ты его видел?

— Его видели мои друзья, Марике.

— А почему же ты не видел?

— Когда я прибыл, его уже не было.

— Где не было?

— Там, куда я прибыл.

— Ты не говоришь всего. Приедет ли он ко мне?

— Поедем мы к нему, Марике, а не он к нам.

Альберт просил Матье рассказать о своих скитаньях, о делах.

Но Матье во всех случаях предпочитал говорить не первым. Он был всегда настороже и всегда, прежде чем сказать о себе, выпытывал вначале своих собеседников, даже если это были близкие ему люди.

Однако и Альберт, обычно более открытый, на этот раз уклонялся от прямых ответов. По вопросам Матье Альберт видел, что брат знает до мелочей все случившееся в городе и знает, очевидно, про посещение немцами дома ван-Экенов и, может быть, знает о цели их визита и даже о чем они беседовали с Альбертом, — Матье всегда умел знать то, чего другие не подозревали.

Каждому из братьев желалось, чтоб вначале раскрыл себя другой. Они шли разными путями и слишком по-разному жили в эти месяцы. Каждый из них опасался, не слишком ли далеко окажутся они теперь друг от друга.

Но для Альберта мнение Матье было всегда почти законом, а теперь могло стать и той поддержкой, которой так искал Альберт в своих мучительных колебаниях. Для Матье же Альберт был, — это чувствовалось, — нужен в каком-то предстоящем ему деле. Поэтому им хотелось скорее остаться наедине.

Матье сказал, что опасается, не прослежен ли он немцами, а потому ему нельзя долго оставаться в доме; он уйдет, как и пришел, через подземный ход.

— Ты возьмешь меня с собою. Я теперь здесь не останусь, — объявила Марике, — я боюсь. Матье.

Альберт поддержал просьбу Марике. Луизу пугал больше всего уход из дому. Она в страхе и в нерешимости ждала, как распорядятся ее судьбой.

Матье задумался.

— Я оставалась здесь, Матье, только потому, что ждала Ренэ или тебя. Мне грозит здесь опасность. Ты слышишь? О чем ты думаешь, Матье?

Матье смотрел неподвижным взглядом, весь погруженный в свои размышления.

— Матье, что с тобой?

— Нет, Марике, я не могу тебя взять с собою сейчас же. За тобою я пришел, я возьму тебя, но ты должна пока остаться в доме. Твое исчезновение из дому сегодня может помешать делу, ради которого я приехал в город.

Луизе показалось, что она нашла разгадку отказу Матье взять с собою Марике немедленно.

— Оставайся, Марике. Неужели же ты до сих пор не научилась понимать Матье? Он никогда ничего не скажет прямо. Да ведь ясно же: Ренэ приедет! Приедет и придет к тебе. Матье готовит тебе приятную неожиданность.

— Это так, Матье?

— Нет, Марике, Луиза ошибается. Ренэ не приедет.

— Тебе говорит твоя старая тетка, что Ренэ приедет. Ренэ! Да он так любит мать. Да такого сына свет еще не знал. Да разве он усидит на месте, когда отец поехал сюда? Никогда! Он на крыльях прилетит, хоть на минуту. О, милый наш Ренэ, какой это юноша, видела ли еще земля такого? Как он ласков, как он нежен, какая чистая душа, какой он всегда прямой, открытый, честный, какой чистый он был всегда и во всем, и никогда, бывало, он не скажет ни словечка неправды. И разве Ренэ не придет? Придет.

Матье охватил свойственный ему с детских лет приступ ярости. Он закричал: