Подари мне надежду

То, что начиналось как мальчишеская шалость обернулось почти катастрофой. Зачем я снова попёрся в кухню, когда услышал хлопок входной двери и возню с посудой? Решил спровоцировать Аню? На что? Зачем мне это? Я должен быть взрослым и мудрым, а в итоге веду себя как невменяемый пацан. Бред какой-то. Еле ведь справился с порывом поцеловать её. Чёрт, я ведь даже не развёлся ещё, а тяну свои грабли к нудистке, которая даже не в курсе подробностей моей личной жизни. И надо бы рассказать, да вот с чего начать совершенно не понимаю.

Когда Аня скрывается в своей комнате, стою ещё несколько минут, пытаясь привести растрёпанные мысли в порядок. Член в неожиданно тесных трусах пульсирует так, что почти больно. Охренеть, у меня такого стояка, кажется, со школы не было. И от чего? От того, что какая-то девчонка раскраснелась точно гимназистка в кабинете классной дамы?

Точно не только из-за этого. А ещё потому, что мне охренеть как нравятся брюнетки. Тем более те, у которых ноги от ушей. Да уж, ноги у нудистки красивые — это сразу понял, сто́ило увидеть её голой.

Чёрт, её голое тело возникает перед глазами, даже жмуриться не нужно и напрягаться. Какого долбаного хрена? Мне физически почти невозможно вынести каменный стояк, потому, чертыхнувшись сквозь сжатые зубы, рывком открываю дверь ванной комнаты. Включаю свет и запираюсь изнутри — не хватало ещё, чтобы Аннушка вошла сюда, пока буду мыться, — думаю, на сегодня для неё вполне достаточно сюрпризов.

Ступаю под горячие струи воды, а она льётся сверху, лаская кожу, а я, закрыв глаза, снова вижу упругую задницу, торчащие лопатки, едва прикрытые тёмными волосами и обалденно длинные ноги. Чёрт, так никакой выдержки не хватит, честное слово.

Когда я дрочил в последний раз? Кажется, в школе. Тогда мой организм давал такие мощные сбои, что я чуть не по три раза за ночь просыпался с Пизанской башней в трусах и палаткой из одеяла. Приходилось идти в ванную, становиться под душ и спускать напряжение единственно доступным способом.

Однако я думал, что всё прошло, когда начал трахаться на постоянной основе. А потом женился, и туалетные шалости остались в далёком прошлом. И вот, посмотрите на меня, снова намерен нырнуть с головой в запр етные подростковые радости. Однако…

Опираюсь рукой о кафельную стену, наклоняю вниз голову, позволяя воде свободно стекать вниз. Закрыв глаза, даже могу представить, что это моя соседка ласкает меня. Чёрт, хрень какая-то! Но от этих мыслей член дёргается, и я обхватываю рукой его основание, чуть сдавливаю, чтобы не спустить раньше времени. Дичь какая-то, но почему-то мне хочется продлить этот момент.

Провожу рукой снизу вверх, медленно и плавно, не даю себе сорваться с цепи, но терпение никогда не было моей сильной стороной, потому движения с каждой секундой становятся всё интенсивнее, настойчивее, яростее даже. Перед глазами вертится картина голой задницы нудистки, её испуганные глаза, когда в комнату вошёл, румянец на щеках, когда меня без рубашки увидела, и я кончаю с такой силой, с какой не делал этого уже очень давно.

Всему виной длительное воздержание и нереализованные желания этой ночью. Если бы не моя дурь беспросветная, я бы трахнул эту силиконовую Инну и сейчас бы спал сном младенца, а не дрочил в ванной, точно мне делать в этой жизни больше нечего.

Оргазм, кажется, выбил из меня весь дух, но хотя бы в мозгах прояснилось. Стараюсь больше не думать о том, что где-то, совсем рядом, всего лишь на расстоянии нескольких шагов находится девушка, от которой вот буквально только что у меня крышу снесло. Позволю себе подумать об этом ещё хоть пару минут, наделаю глупостей. Хотя войти к ней в комнату, снеся к чёрту преграды, — то, что сейчас мне хочется больше всего.

Чёрт, думай, Киреев, думай.

Хорошим вариантом было бы, конечно, свалить из этой квартиры в гостиницу. Там уже дождаться утра, а не смущать девушку своим присутствием. Но… чёрт возьми, нет. Мне нравится её смущать.

А маме я обещал не обижать девочку, значит, всё в рамках обещанного. Правда, съехать тоже обещал, но это мы опустим — пусть это останется пока моим маленьким секретом. Утром буду думать обо всём этом дерьме и сделках с совестью.

Приглаживаю рукой мокрые волосы, обматываю полотенце вокруг бёдер и выхожу из комнаты, в которой мне давно уже тесно. Да и вообще, эта квартира хоть и по факту отчий дом, но в ней меня уже давно ничего не держит. Благо, с развитием технологий мать я могу видеть в любое время дня и ночи, не приезжая сюда. И хоть я бесконечно люблю свою маму, давно привык жить своей жизнью, не вмешивая её в свои проблемы. Наверное, я слишком быстро вырос, но это жизнь, потому ничего не вижу страшного в том, что не сижу сычом под мамкиным крылышком, распивая горячий чай из блюдца и ожидая одобрения от грозной родительницы по каждому чиху.