Подари мне себя до боли (СИ)

Позырил в телефон. Проводил взглядом какую-то телку, чисто на рефлексе. А когда снова поднял глаза на дверь Сонькиного подъезда — обомлел.

Шоколадный шёлк в высокий небрежный пучок собрала. На носу темные очки. Платье, то самое, легкое, темно-красное в мелкий цветочек, на завязках, в котором она дорогу переходила перед капотом Виталикиного Ленд Ровера.

Творю ж мать! Его ж даже снимать не надо. Просто за тесемку потяни и она голая!

Подошла. Сиськи торчат. Макс опустил голову, заглянул поверх оправы очков в вырез Сониного платья. А там тонкое белое кружево плотно облегает ее грудь, контрастирует с медовой кожей. И запах… У Макса яйца в штанах потяжелели. Запах цветущего миндаля. Он узнал его, наконец-то! У него под окнами каждую флоридскую весну распускались нежно-розовые цветы на ветках, источая этот аромат: терпкий, тягучий, нежный, чистый, стыдливый… с ноткой цианида…

— Потерял там что-то, Моронский?

Очки сняла, глазками хлопает. С ресничками, от взмаха которых легко можно улететь нокдаун. И улетел бы, будь он в ее весовой категории.

Черт! Какая же она охуительная. В этом платьице своём простом, в мокасинах белых. Не нужно ей это всё дорогое брендовое шмотьё, за которое телки сосут. Ей вообще одежда не нужна. Она должна голая ходить у него дома. Ну, максимум в чулках. В сетку.

Пришлось встряхнуть головой, чтобы отогнать слишком реалистичный образ голой Сони в чулках. Член мгновенно вырос.

— Там всё моё! — сказал он, по одному вынимая глаза из декольте, и открыл перед ней заднюю дверь внедорожника.

Забираясь в салон, сверкнула длинными ногами, подол чуть не до жопы поднялся. Была мысль зарядить звонко ладонью по круглой медовой булке, да чёт при пацанах не стал. Ладно, успеется.

— Симпатичное платье, — сказал Макс, усаживаясь рядом.

— Спасибо, — глазки свои опустила, очки в руках крутит. Скромница, блять. Как будто это не она голая скакала на нем, как оторва, пару дней назад.

— Больше не надевай его!

— Это почему?

— Позже объясню.

Макс опустил ладонь на Сонино бедро, сжал пальцами гладкую, упругую кожу, скользнул вверх под подол. Девочка вздрогнула, коленки сжала. Наверное, мокрая уже там… и вкусная. Макс сильнее сцепил челюсти, убрал руку, заметив, как покраснело от натуги ухо Славика, сидящего на переднем сидении. Славка — не Игорь, он от скуки начинает слышать больше, чем нужно и видеть затылком. В целом — это нужное качество, и Макса десятки раз выручало, поэтому он никогда особо не прятал своих отношений с дамами от охранников. Но не тогда, когда дело коснулось Сони. Это другое… это личная жизнь. Он, наконец, понял смысл этого выражения. Это то, что ты не готов ни с кем делить. Вообще. Ни кусочком. Ни крошечкой.

— Спасибо за борщ. Вкусный, — Макс забрал из Сониных рук очки и сжал ее правую ладонь в своей.

— На здоровье. А то я переживала, не смешивается ли вкус томата со свеклой, правильно ли контрастирует.

Язва! А вот когда у неё рот занят — такая зайка!

— Ты не сказал, куда мы едем?

— Сказал же — гулять!

Лодки в пруду тонули в солнечных бликах; детские визги и переливы разноголосого смеха отражались от слепящей воды. По аллеям парка неспешно прогуливались мамаши с колясками и путались под ногами у всех остальных. Мальчики в шортиках с бородами и без хвастались друг перед другом своим двухколесным транспортом: самокатами, роликами, сигвеями — у кого на что бабок хватило.

Макс выделил две категории папаш: одни, с пивными банками в руках, вяло плелись за колясками, другие, обгоняя весь парковый транспорт, катали отпрысков на шеях или играли с мелкими в догонялки. Один вон с дистанции сошёл, упал, содрал коленки, рассекая горячий воздух своим ревом.

Парочки, сросшиеся верхними конечностями, то и дело слипались ртами, и жужжали, сильно напоминая Максу огромных мух в брачный период.

И через каждые десять метров мыльные пузыри, воздушные шарики, хлопушки, тележки с мороженым и сладкой ватой.

Они шли по алле вдоль пруда и даже не пытались быть похожими на одну из этих пар. Наоборот, стоило им сблизиться, чтобы пропустить встречных отдыхающих, и едва путь освобождался, их сразу же отбрасывало друг от друга, как два одноименных полюса магнита.

Соню вообще, похоже, больше интересовало происходящее вокруг, а не Макс и их «романтическое» свидание.

Он терпеливо ждал, когда она нагуляется, готовый уже сейчас, минуя променад, сделать то, зачем, собственно, приехал и выманил ее из дома. Зачем бабам эта романтика? Пустая трата времени.

Моронский закурил, оглядел двух девиц, вышагивающих навстречу. Одна хитро глазками стрельнула, вторая не скрывала зазывной улыбки.

— Привет, девчонки! Извините, я сегодня занят! — сообщил он им вслед.

Соня повернулась, вздохнула, закатив глаза, и гордо продолжила путь. Вот, оказывается, что нужно, чтобы она обратила своё внимание на него?!

Как вообще в этих парках гуляют? Что надо делать? Шарики купить? За руку взять?