Подари мне себя до боли (СИ)

Теперь, когда отец и сын стояли рядом, Соня поражалась их сходству! Оба высокие, статные, крепкие, белозубые, выхолощенные какие-то. Только один совсем серебряный, а у другого едва наметились первые сединки.

— Ты окончательно решил? — донеслось с поляны голосом старшего.

— Я бы не стал говорить тебе, если бы не был уверен, что готов продолжить! — ответил младший.

Отец хлопнул сына по плечу. Взялся обеими руками за клюшку и ударил по мячу.

Соня наткнулась на жгучий взгляд Макса. Он смотрел на неё поверх очков и ей стало почему-то неловко. Возникло ощущение, что она услышала обрывок разговора, не предназначенного для ее ушей. О ней, что ли? «Да, ну, это параноидальный эгоцентризм! Они не виделись два года, им есть о чем поговорить. Причём тут она, вообще?»

Но, вдруг, он улыбнулся. В последнее время он, прямо-таки баловал ее этой эмоцией. За последние три недели он одарил Соню улыбкой целых три раза. А нет, четыре! На прошлой неделе в самолёте, когда Соня полчаса не могла закрыть рот, разглядывая салон первого класса. А здесь, за пять проведённых в родительском доме дней это была вторая его улыбка.

Моронский делал успехи. Но мама его все равно была вне конкуренции! Такого улыбчивого человека Соня ещё никогда не встречала. В лучах улыбки Анны Моронской становилось спокойно. Да, именно спокойно. Удивительная женщина! Она всегда разная. Будто в ней несколько женщин и каждая притягательна по-своему. Она могла быть чуткой и внимательной к собеседнику, но грустной или задумчивой наедине с собой. Иногда она бросала на своих мужчин многозначительные взгляды, которыми можно было укрощать диких зверей или останавливать военные действия, но уже через пару минут могла заливаться смехом в ответ на шутки мужа. Даже, когда Эндрю Моронски не очень смешно шутил, она все равно хохотала до упаду. И Соня начинала смеяться уже глядя только на неё. У Энн Моронски был нереально заразительный смех. Соня, вдруг, представила себе, как старший Моронский шлепает по попе эту женщину и как она вот так хохочет до искр из глаз.

К щекам прихлынула кровь. Взгляд почему-то упёрся Моронскому-младшему в зад, обтянутый светлыми льняными шортами. Самые красивые в мире мужские булки перекатывались под тканью. Длинные, мускулистые и загорелые ноги красиво рельефились при каждом его шаге, широченная спина бугрилась под поло, мощные, разрисованные руки, перевитые венами, сжимали клюшку. Боже, что за мужик! Ещё немного и в нижней части купальника станет значительно мокрее, чем в верхней.

— Анекдот вспомнила, — хихикнула Анна, которая уже минуты две молча наблюдала за Соней со своего шезлонга. — Три чопорные старые католички беседуют в кафе за чашечкой кофе. Первая хвастается: "Мой сын — уже пастор, все говорят ему "Святой отец"". Вторая — "А мой — кардинал. К нему все обращаются «Его Высокопреосвященство!». Третья хмыкнула и пожала плечами: "А мой сын — двухметровый, идеальный красавец. Все, кто его встречает, говорят "О Боже!!!

Анна рассмеялась, демонстрируя идеальные зубы. А Соня смутилась. Феноменальная женщина будто мысли ее прочитала. Хотя, у Сони они и так, вероятно, по лбу бегущей строкой бежали. Однако, вспыхнула она не поэтому. А в очередной раз поразившись образу мыслей Анны и то, с какой лёгкостью и непринуждённостью она произносила то, о чем другие бы промолчали. В самолёте Макс рассказал Соне один случай из детства: как-то, примерно в одиннадцать лет на заправке мама дала ему два бакса, чтобы Макс купил себе что-нибудь. Он купил пачку чипсов за доллар пятьдесят, а сдачи ему дали как с двадцатки. Показал маме, хотел пойти вернуть кассиру, а она ему сказала тогда и Макс запомнил ее слова на всю жизнь: «никогда не отказывайся от того, что само идёт тебе в руки». «Это не грабеж?» — спросил ее Макс. Нет, убедила она. «Это их косяк. А это — теперь твои деньги» — сказала она сыну. Именно так и сказала. И теперь Соня ни капли не сомневалась, что именно эта женщина собственноручно и воспитала хозяина «Порока».

— Я никогда не была ему настоящей матерью… — перестав смеряться, мягко проговорила Анна и посмотрела на сына сквозь темные стёкла очков. — Я была ему старший сестрой, скорее. Причём, безалаберной. И Андрей, каждый раз приезжая домой из рабочей поездки, хватался за голову — настолько несерьёзным Макс рос рядом со мной. Но он попал в спорт. Его заметили. И там ему мозги хорошенько вправили.

— По-моему даже чересчур, — тихо буркнула Соня под нос. Но Анна услышала и опять засмеялась.

— Дорогая, ты мне нравишься! — Анна протянула Соне бокал с освежающим коктейлем и задела его край своим.

— А как его в искусство занесло? — спросила Соня.