Подари мне себя до боли (СИ)

Присосался к губам. Нашёл её язык. Оторвался. Впился в шею. Укусил. Ещё укусил. Лизнул. Спустился ниже, провёл щетиной по ложбинке между сиськами. Потом щекой. Нашёл ртом сосок. Втянул, оторвался. Ещё втянул. Смял в ладонях грудь.

Сожрал бы!

Быстрыми шумными поцелуями, вперемежку с укусами, спустился на нижний этаж.

Он грубо развёл Сонины бёдра. Приподнял резко. Сначала втянул в рот бугорок, затем влажные нежные складки, прошёлся языком снизу вверх, приник губами, всасывая ее сок. Когда Соня сама начала двигать бёдрами, понял, что вот-вот кончит.

Нет, дорогая. Рано.

Макс поднялся. Расстегнул брюки. Стянул быстро и вместе с трусами. Болт просто разрывало от возбуждения!

— Посмотри, Соня, на меня! — он наклонился над ней. — Я буду трахать тебя, а ты будешь смотреть. Мне нужно видеть твои глаза, когда я войду.

Кровь кипятком бурлила в его венах. Макса необъяснимо сильно затрясло перед раскинутыми Сониными ногами. И он, вдруг, четко осознал, что если сейчас не врежется в ее мягкую, нежную плоть, то взорвется. Его впервые так пёрло от предвкушения близости. И Макс оттягивал момент сближения, наслаждался этими мучительными, почти болезненными ощущениями, наблюдая, как девчонка горит и плавится под ним.

— Чуть не забыл, — он тыкнулся головкой в ее промежность, ловя ртом ее жалобные всхлипы, — у меня две новости… одна — плохая, другая — хорошая. С какой начать? — выхрипел он на грани, еле сдерживаясь.

Глаза выпучила девочка, затрепетала, порывисто подала бедра вперёд, навстречу Максу.

— П… плохой… — прошевелила она сухими, измученными губами.

— Плохой? Я не умею быть нежным, Соня! И не хочу! Это понятно?

Ответом ему был глубокий, полный принятия неизбежного стон девушки.

— И тебе это понравится — это новость хорошая.

Он вошёл легко и быстро — уж очень она мокрая. Обхватила туго и горячо. «О, сука, как хорошо-то!». Даже лучше, чем он мог ожидать! Член в ней, как там и был. Как будто, ее эксклюзивно под Моронского вытачивали. Только она немного заблудилась по дороге к нему — в чужие руки попала.

Мысль про чужие руки, почему-то, разозлила и подстегнула.

Засадил до упора, как давно хотел. Глазищи вытаращила. Приняла, растянулась.

— Расслабься! — рыкнул Макс. — Не напрягайся. А то больно будет.

Послушалась. Но веки сильно сжала, задохнулась, потерялась.

— Глаза! На меня смотреть!

Распахнула.

Медленно вышел. Снова вошёл до упора. Резче. Глаза ещё шире. Медленно назад. Резко вперёд. Пауза.

— Хорошо тебе, Соня? — ресницами хлопает, молчит.

Медленно назад, резко до упора вперёд. Грубо. Почти жестоко.

— Не слышу?

— Да! — выкрикнула коротко и замотала головой. Температура подскочила и у неё и у Макса. Они горели. В прямом смысле. Физически. Плавились в химической реакции от соединения их тел.

Медленно назад, резко вперёд.

«Уф, а как ему-то хорошо!»

Медленно назад, резко вперёд. Ещё вперёд, до конца. Снова назад и резко вперёд. «Как же там туго и жарко!».

Назад, с оттяжкой и быстро вперёд. Полностью заполнил её!

Одной рукой он освободил Сонины запястья. Она тут же опустила руки ему на плечи и рефлекторно потянула его на себя.

— Нет, Соня. Я знаю, как лучше!

Медленно назад, резко до упора вперёд.

— Не закрывай глаза, смотри на меня!

Медленно, очень медленно назад. Резко вперёд и пауза. Сжал соски. Прикусил плоть над ключицей. Втянул в рот кожу нежной шеи.

Соня задергалась под ним. Но Макс опять медленно двинулся назад. Уже чуть не плакала, зайка. Вошёл до упора и застыл. Притянул ее к себе, прижал, припечатал, вплёл пальцы в её волосы.

— Что, невмоготу уже, да? Кончить хочешь?

Соня всхлипнула, промычала что-то нечленораздельное.

— Скажи мне, хочешь? — Макс уже сам закипал. — Попроси: Макс, я хочу кончить!

— Ма…акс… — у неё сел голос, — я хочу кончить…

«Да, теперь ты знаешь, как это — не получать того, что хочешь!»

Макс чуть отстранился. Взял Соню обеими руками за бёдра. Приподнял. Посмотрел на неё сверху вниз. Сначала вошёл медленно. До конца, чуть назад и снова вперёд. Сильно. Мощно. Ещё вперёд. Сильнее. Начал вколачиваться в неё членом уже не контролируя себя. Без тормозов. На всей скорости. Соня выгнулась дугой. Тело, как будто, скрутило сильнейшей судорогой. Она закричала что-то, туго сжала его киской, забилась и Моронский взорвался сам! Разлетелся на триллион мелких осколков. В Соню.

«Блять, наконец-то! Сука, наконец-то. Как же сладко она там дергается внутри и сжимает его. Как же хорошо, мать твою!».

Так хорошо, что Моронский нарушил сразу два своих строгих принципа: никогда не жарить никого без резинки и никогда ни в кого не кончать.

Он приподнялся на руках над Соней. Коснулся тыльной стороной ладони ее щеки, убрал с лица налипшие влажные волосы. Красивая какая. Охуительная. Оттраханная.

— Открой рот! — приказал.

Макс собрал возле нижней губы слюну и, повинуясь какому-то первобытному, необъяснимому инстинкту, идущему откуда-то из позвоночника, а может из ДНК, медленно спустил ее Соне в рот. Никогда раньше он этого не делал. И обьяснить себе, почему сделал в этот раз, не мог. Просто он решил, что так он метит свою территорию. Со всех сторон. Почти со всех.