Подари себе рай

Когда следующим утром Сергей появился дома, он нашел в почтовом ящике записку: «Тебя нет, и на душе пусто. 2 часа 15 минут утра. Элис». О сказанном Сарой об адмирале Леги Элис вспомнила, когда, заехав к Сергею, не застала его дома. Заглянула к Саре — она жила недалеко от ее гостиницы: ее тоже не оказалось. Умом Элис Господь Бог не обделил. И всю ночь она курила, плакала, пила виски с содовой в своем номере. Она сама их познакомила, это она хорошо помнила. И знала — сделала бы это снова. Она догадывалась — и очень давно — о действительной и тайной стороне работы Сергея, главной для него. Способствовала ей исподволь, как могла. Понимала — такой завидный источник информации, как Сара, — редкостная удача. Была уверена, знала, что он любит ее, Элис, и только ее одну. «Тогда почему, почему я так несчастна? Наверно, я — тупая собственница. Прости меня за это, Господи. И сделай так, чтобы он всегда любил только одну меня!»

В одиннадцать утра они встретились в кафе «Наполеон» на Шестнадцатой улице, как встречались всегда, если она не ночевала у него. Кофе был душистый, круассаны румяными.

— Как спалось? — искоса разглядывая его припухшие веки, спросила она небрежно.

— Какой там сон?! Всю ночь просидел в посольстве, — отважно соврал он. — Готовил статью «Америка — наш союзник».

— Актуально, — серьезно заметила Элис, делая вид, что поверила. — А какие планы на сегодня?

— Важное интервью с адмиралом Леги.

— Знаю. Мне вчера Сара говорила.

Их взгляды встретились. «Знает? Нет, не может знать. Но подозревает». Он отхлебнул кофе, усмехнулся:

— Сара такая обязательная.

— И только? — Элис насмешливо скривила губки.

Сергей пожал плечами — что за вопрос? Перегнулся через столик, поцеловал ее в губы. Поцелуй вызвал у Элис приступ желания. «Если что и было у него с Сарой, если что и будет — плевать. Это ведь не любовь. Это служба. Любовь — это я. Серж, любимый! Только не расплескай себя во имя долга. Ты сильный, ты по большому счету верный, ты мой всегда!» А в его душе происходила смута, которая доселе ему никогда не была ведома. Унизительно-болезненное чувство, что ты делаешь нечто непростительно скверное, противное своему естеству и в то же время знаешь, что будешь делать это и впредь — ибо это нужно во имя того высшего, ради чего ты вообще существуешь; не оправдание содеянного, нет, всего лишь спасительное объяснение самому себе тупиковой безвыходности, которая вынуждает тебя идти на тяжкую сделку с совестью; жалость к тому, кто принимает твой поступок за чистую монету, и вина перед тем, кому ты этим поступком наносишь невыносимые душевные страдания, — все эти мысли, ощущения, переживания в какой-то единый момент схлестнулись в нем. И он, могучий богатырь, не знавший ни хвори, ни слабости, вдруг взялся за сердце, привстал со стула и вновь беспомощно на него опустился.

— Что, что с тобой, Сержик, любимый? — перепугалась Элис.

Он открыл глаза, вытер ладонью обильную испарину со лба, виновато улыбнулся:

— Ничего, родная! Кофе, очень крепкий был кофе.

Подскочил знакомый официант: «Мсье Серж, вам плохо? Что-нибудь нужно? Аспирин? Или… врача?» Сергей успокоил его взглядом, не дожидаясь счета, положил нужную купюру на столик и под руку с Элис вышел в летнюю вашингтонскую жару.

Из шифротелеграмм Сергея Центру

«15 августа 1942 года. 13 августа Рузвельт подписал приказ о создании Manhattan Engineer District of the Corps of Engineers — «Манхэттенский проект». Его цель — концентрация работ, по созданию атомной бомбы. Главой проекта назначен генерал-майор Лесли Р. Гроувз. Надежный источник сообщает, что научные лаборатории и необходимые промышленные мощности планируется расположить в Оук-Ридже, штат Теннеси, и Лос-Аламосе, штат Нью-Мексико. Научный руководитель — Роберт Оппенгеймер».