Подарок для дочери

Меня дважды упрашивать не нужно. Встаю за спиной Катерины. Я бы с удовольствием ее обнял за талию, спрятал лицо в пышных волосах, но понимаю – рано. Напугаю девушку и знакомство не состоится. Не могу упустить свой шанс.

Девушка передо мной напряжена и скована. И знаете что? Мне это даже в ней нравится. Она не пытается казаться лучше, чем есть, не пытается привлечь мое внимание. Скорее ее напрягает мое присутствие. Зато мне рядом с ней комфортно. Моя личная зона с Катиной отлично совместилась.

Леха делает несколько кадров, одобрительно кивает.

– Все супер, Екатерина Александровна, – лучезарно улыбается Кира, едва заглянув в Лехин аппарат. – Продолжаем? – и, получив положительный выдох, моя подруга как обычно тут же развела буйную деятельность.

Два столика составили вместе, застелили скатертью. Поставили чашки, блюдца, заварник, пирожные, какой–то торт с клубникой в центре.

Загоняла Вертинская Катиных девочек и саму Катю.

"Принесите то, принесите это. Нет, это не пойдет, дайте другое".

Минут двадцать ушло только на то, чтобы собрать картинку, которую задумала Ромкина сестра. Все это время Катя тоже суетилась, как я понимаю, это чтобы держаться подальше от меня. Наивная, решила, что это ее спасет от моего общества.

– Ну вроде все, – наконец произнесла Кира. – Теперь вы, – снова оглядела по очереди сначала Катю, потом меня. – Вставайте сюда.

Алексей только успевал щелкать фотоаппаратом. Кира нас переставляла с места на место, то сближая, то отдаляя, потом вообще заявила:

– Глеб, обними Катю.

Послушно распахиваю руки, приглашая девушку в объятия. Она паникует. В больших синих глазах так и читаю "Только не это". И вообще Катя, кажется, уже пожалела, что согласилась на рекламу.

– Смелее, Екатерина, я не кусаюсь, – улыбаюсь как можно шире и надеюсь обаятельно.

– Уверены? – с сомнением подходит ближе и поворачивается ко мне спиной.

– На сто процентов.

Обнимаю ее за тонкую талию, прижимаю к себе. За кажущимся внешним спокойствием трепыхается заячье сердце, надеюсь, Катя его не слышит. Вытягивается в струну.

– Расслабьтесь, Катя, – склоняюсь над ухом. – Вы очень красивая. А когда улыбаетесь и вовсе глаз не отвести. И карамелью пахнете. Вы знаете об этом?

По одобрительной реакции Лехи, что только успевает отщелкивать кадры, понимаю, что улыбка все-таки была. Недолго.

– А вам, я смотрю, нравится ваша работа? – Катя шипит, пытаясь разжать мои руки, что удобно устроились на ее талии. – Лапаете всех подряд, – с претензией.

– Моя работа, – специально делаю акцент на слове "моя", имея в виду основную деятельность, – мне очень нравится.

Не спешу расцеплять руки. Мне понравилось держать в руках свое карамельное, хоть и брыкающееся, сокровище.

– Не хотели подыскать что–то более… стоящее? Эм–м, посолиднее?

Так вот в чем дело!

– Вы считаете, что не мужское это дело – сниматься в рекламе?

– Я этого не говорила!

– Но подумали. У вас есть вакансия? Я готов сменить род деятельности.

– Увы, – цепляется за мой палец, отлепляет его, берется за второй. – Боюсь, продажи встанут.

– Почему это?

– Женская половина срочно сядет на диету и будет приходить сюда не за тортами, а на вас посмотреть.

Все пальцы моей левой отцепила и победно хмыкнула. Чуть-чуть я ослабил хватку, но только затем, чтобы перехватить девушку поудобнее.

– Я настолько неотразим? – зарываюсь носом ей в волосы.

– Врать не буду. Вы привлекательный, – встряхивает головой, словно муху назойливую отгоняет.

– Но? Продолжайте. Вас что-то смущает? Я не в вашем вкусе?

– Можно и так сказать.

Склоняюсь еще ниже, чтобы сказать ей на ушко то, что давным давно должен был:

– Это потому что вы меня совсем не знаете. Думаю нам нужно познакомиться ближе. Как насчет поужинать вместе? Это совсем не страшно.

Екатерина изворачивается в моих руках и внимательно смотрит в мое лицо. Хочет что–то спросить, даже открывает прелестный ротик, как ее прерывают два голоса, произносящие одновременно:

– Мама?

– Катя!

10. Глеб. Чудо чудное, диво дивное

– Мама?

– Катя? – одновременно звучат два разных голоса – детский и взрослый женский.

– Яна!

Катя отскакивает от меня как ошпаренная, сбросив мои руки с талии. В глазах испуг и растерянность еще большая, чем когда она увидела нашу троицу. Будто ей пятнадцать и ее застукали родители за поцелуями с мальчиком.

Посреди торгового зала стоит пожилая женщина с высокой прической из посеребренных волос, с неброским макияжем, в длинном сером платье. В одной руке сумка с перекинутой через ручку кофтой. За другую руку ее держит маленькая девочка с распущенными русыми волосами, в брючном костюмчике цвета нежной травы, сандалях со стразами. За спиной рюкзачок. И если девочка – уменьшенная копия Катерины, только светлее, то с женщиной ничего общего во внешности не вижу.

Обе изумленно смотрят на нашу постановку, но больше в их глазах вопросов к Екатерине.

– А что это вы тут делаете? – строго спрашивает пожилая женщина, осматриваясь.

– Рекламу снимаем, – разводит руками Катерина. – Маргарита Павловна, вы как здесь? Почему?