Подарок для дочери

Мне выдают фартук. Он чистый, аж скрипит. Тихо радуюсь, что не всучили колпак или косынку. Надеваю, засучиваю рукава рубашки до локтей. Сквозь прикрытые ресницы вижу, как заинтересовано, я бы сказал голодно, посматривает на меня Екатерина. Даже нижнюю губу в какой–то момент прикусила. Поспешно отвернулась, заметив, что я наблюдаю за ней.

Не только я хочу снять с тебя это шикарное бордовое платье, да, Катя? Ты тоже не прочь раздеть меня?

Прячу улыбку.

– Ну–с, с чего начнем? – потираю руки, окидывая взглядом кардинально изменившийся стол.

– С крема! – восклицает Яна, взбираясь на низкий стульчик. Тоже, как я понимаю, приготовленный специально для нее.

– Э–э, а я думал с теста, – кручу тарелку со странным белым тестом. Какое–то оно подозрительно гладкое.

– Это не тесто, это мастика!

– Это что за зверь такой?

– Хи–хи–хи, – заливается девочка, – это такая сладкая штука, чтобы торт украшать. Как пластилин, только съедобный. Хочешь торт ею обтяни, хочешь фигурки лепи, хочешь буквы.

– Да ладно? Серьезно? А мука зачем?

Яна хохочет на всю кондитерскую, ее заразительный смех поддерживают все остальные, включая Катю.

– Это сахарная пудра!

– Неужели?

Тыкаю пальцем в чашу с белой пылью и хулигански мажу ею нос маленькой хохотушке. Та в изумлении распахивает голубые глазенки и рот. Хлопнув ресницами, тянется к чашке, прихватывает щепотку и бросает ее в меня. Долетает мало, в основном повисает в воздухе между нами и оседает на пол.

– Получил? – мелкая проказница насторожено следит за моей реакцией.

А я что? Так просто ей это спущу?

– Получила? – копирую ее действо, обсыпая девчонку пудрой. У меня–то щепотка поболее будет! И бросок неплох – пудра осела на личике малышки.

– Ма–ам, – громко и требовательно кричит Яна, не оборачиваясь на мать, – наших бьют!

– Кто? Где? За что?

Катя мгновенно оказывается рядом с дочкой, готовая защищать свое чадо. В доли секунды оценивает картину и проделывает тот же финт – захватывает пальцами белый порошок и бросает мне в лицо. Дочь отомщена.

– Ой!

Зажимает рот обеими руками, с испугом и озорством глядя на свое творение.

Под взглядом расширенных от ужаса двух пар синих и голубых глаз провожу языком по губам. Действительно сахарная пудра.

– Пф–ф, пф-ф, – сдуваю с ресниц остатки, медленно приближаюсь к зачинщицам беспредела с намерением отобрать чашу с остатками пудры. – Защищайтесь, дамы!

Катя вооружается новой порцией "оружия" и пластиковой лопаткой.

– Ну все! Это война!

– Пленных не брать! – кричит Яна, вцепившись со своей стороны в чашку.

Мы забываем, что вокруг нас посторонние люди, дурачимся с пудрой, хохочем во все горло.

Останавливаемся только когда баловаться больше нечем.

Вокруг нас облако сладкой пыли, она в волосах, ноздрях, на лице, одежде. Стол и пол вокруг тоже окрасились в белый цвет.

Девчонки с горящими глазами восстанавливают сбитое дыхание, облизывают сладкие губы. Лица в белом порошке и напоминают комиссара Жебера из "Такси 4". У меня вид, скорее всего, такой же.

Яна упирает руки в бока, с деловым видом осматривает меня и мать с головы до ног.

– Поросята! – подтверждает мои мысли таким тоном, будто не она начала весь этот беспредел. – Дядя Вася вас не видит, ох и попало бы вам!

Кто такой дядя Вася? Катин ухажер? Мне это не нравится.

11. Глеб. Приглашение

– Катерина Санна, пять часов! – изумленно таращится на нашу вакханалию девушка Дина. Она настолько ошарашена, что кажется, кудряшки закрутились сильнее от удивления. – Там покупатели стучат…

И правда, под окнами собралась приличная толпа. Нетерпеливо переминаются с ноги на ногу, дверь дергают, стучать начали.

– Быстро! Убираемся! – отмерев, оживает Катерина Санна.

Хватает чашки со стола, пихает мне в руки, Яне, Кире.

– Куда? – спрашиваю.

– Туда, – машет в сторону двери с надписью "Служебное помещение".

Одним движением собирает за края скатерть с остатками утвари. Дина, не дожидаясь указаний, уже мчится навстречу со шваброй.

К тому времени, как за нами закрывается дверь, отрезая нас от торгового зала, там уже чисто и ничего не напоминает о нашем безобразии. Торговый зал заполняется гудящей толпой.

– О боже! – Катя, прижимая к груди хаотично собранную клеенчатую скатерть, прислоняется к стене спиной, прикрывает лицо рукой. – Зачем вы свалились на мою голову? Что мы устроили! Детский сад!

Кого она имеет в виду – меня вместе с Кирой и Лешкой или меня и Яну как главных зачинщиков беспредела? Наверное, сразу всех.

Стоим вокруг девушки притихшие, переглядываемся. Надо как–то реабилитироваться, а то и правда что–то мы палку перегнули. Один Леха довольный. Листает отснятые кадры, Кире показывает. Улыбаются, пальцами в какие-то фрагменты тыкают. Не сомневаюсь, что там есть на что посмотреть.

Мне же хочется обнять Катюшу. Такую хрупкую, уязвимую. Которая сейчас стоит рядом без маски сильной женщины. Простая и нежная девушка. Обнять, прижать к груди, спрятать ото всех. Успокоить, повиниться, сказать, что все будет хорошо. Я же ей уже говорил эти слова, сработало!

Но как это будет выглядеть? Я ей никто, еще и физически не могу.