Подарок из Египта

В императорских банях было все, чего только могла захотеть привыкшая к излишествам душа. Здесь были залы и для философских диспутов, и для гимнастических упражнений, и для всевозможных игр.

Шайка Темизона поджидала Квинта в зале, где был бассейн с теплой водой. Уж этот зал, как думали они, Квинт обязательно посетит. Однако Квинт туда не спешил. Он задержался в зале по соседству, купаясь в бассейне с прохладной водич-кой.

Вместе с собой Квинт потащил в баню и нескольких своих клиентов. Ему хотелось, чтобы и в бане его окружала целая свита льстецов. Остальные клиенты дожидались своего патрона в саду.

Среди тех, кто пошел с Квинтом, был и Баселид. Однако по пути из раздевалки Баселида задержали старые приятели. Они пристали к поэту с просьбой почитать им что-нибудь новенькое из своих стихов. У Баселида было несколько свежих произведений, и он не устоял перед соблазном похвастать ими. Но для виду он все же немного поупрямился.

— Какие еще стихи, вы что! — сказал он, морщась и отмахиваясь от приятелей, — у меня башка раскалывается после вчерашней пьянки у Серпрония. Совсем в голову ничего не лезет.

— А вино полезет? — спросили приятели со смехом и предложили Баселиду полечиться цекубой. Баселид не стал отказываться и одним махом осушил объемистую чашу вина.

— Ну, теперь другое дело, — сказал Баселид бодро. — Что же вам почитать? — про-изнес он задумчиво, — про отрезанную ногу Юпитера вы слышали?

— Слышали, слышали, — загалдели вокруг, — давай что-нибудь новое! Надоела уже эта нога!

— Новое? А что же у меня есть нового? - спросил Баселид сам себя, почесывая затылок, — ах да, вот! — вспомнил он, — вчера я читал этот стих на ужине у Серпрония. Квинт чуть не подавился костью от смеха. Называется стих «Протухшая жена».

— Как, как? — переспросили Баселида приятели, и когда тот повторил название, они с удовольствием захотели послушать неизвестный им стих про тухлую жену. Баселид прокашлялся и стал читать свое произведение:

   Вчера молился я Сатурну
   И уронил большую урну,
   Где прах жены моей лежал.
   В горшок я пепел весь собрал,
   Ведь урна вдребезги разбилась.
   А ночью тень жены явилась
   — Куда меня ты запихал? —
   Ее нетленный дух орал, —
   В горшок ты этот облегчался,
   Теперь он мне в удел достался!
   В нем вонь ужасная стоит,
   Мой пепел в смраде там лежит!
   — Но ведь тебе не привыкать,
   Сама любила ты вонять! —
   Ответил я прозрачной тени. —
   Ты по своей природной лени
   Полгода в баню не ходила
   И вонь такую разводила,
   Что ноздри у меня вспухали,
   И описать смогу едва ли,
   Какие муки я терпел
   И как ужасно я хотел,
   Чтоб ты все это испытала!
   Теперь твоя пора настала!
   Вдыхай горшочка ароматы,
   Пусть видят все мои пенаты,
   Что месть свершилась наконец!
   Из роз сплету себе венец
   И месяц буду пировать.
   Тебе ж в дерьме моем лежать!
   Хотя в сравнении с тобой
   Благоухал горшочек мой!

Слушатели со смехом встретили этот стишок и весело зааплодировали Баселиду. Ощутив к себе интерес и живое внимание, Баселид разошелся и совсем поза-был о своем патроне. Вокруг него сразу собралась толпа праздных зевак, любителей сальной поэзии.

А Квинт тем временем плескался в бассейне. Он захотел, чтобы клиенты и рабы подняли вокруг него большие волны, дабы ощутить себя в морской стихии. Те залезли в бассейн и что есть силы стали волновать водную гладь. Для пущей убедительности они выли, как воет ветер, и разными звуками подражали шуму бушующего моря. Но, несмотря на все их стирания, Квинт остался недоволен бурей.

— Сильнее! Еще сильнее! — подгонял их Квинт, раскачиваясь на волнах. — Да шевелите вы задницами, лентяи! Я хочу, чтобы меня выплеснуло волной на берег, как Одиссея!

— Смотри, о скалы не разбейся! — острил Луций, сидя на краю бассейна.

— Разве это шторм? — сокрушался Квинт. — Это одна стыдуха, а не шторм. А где Баселид? — вдруг спросил Квинт, оглядываясь, — куда он запропастился? Зовите сюда этого кабанчика! Он своим пузом сможет взбаламутить мне весь бассейн.

— Отлынивает наш Баселид, поспешил донести своему патрону Псека.

— Пока мы здесь волны подымаем, он там языком чешет. Словоблуд несчастный.

— Не скули, — вступился за Баселида Квинт. — Он своими стихами и меня прослав-ляет.

— А вот это вряд ли. Я ни разу не слышал, чтобы он тебя в стихах прославлял. Он там, небось, опять про отрезанную ногу Юпитера треплется.