Подарок коллекционера (ЛП)

Коллекционер вернулся в свое логово, полагая, что он сломлен безвозвратно, что его любовь снова потеряна для него. Он заперся со своими другими сломанными вещами и поклялся, что никогда больше не полюбит, что отгородится от мира и будет жить один, пока, наконец, не умрет… в одиночестве.

В конце концов, сказал он себе, кто вообще может любить человека без души? Кто вообще может полюбить монстра?

Кто вообще может полюбить чудовище?

1

НОЭЛЬ

ЛОНДОН, АНГЛИЯ

Мой брат сидит передо мной в нашей убогой гостиной, и из его разбитой губы течет кровь. Его глаз уже почернел, и я вижу, как на скуле растет шишка. Под его рубашкой, вероятно, еще больше синяков. Пострадали ребра и возможно, почки, все эти внутренние повреждения могут зажить, а могут и нет.

Мы не можем продолжать в том же духе. Наш отец мертв. Шесть месяцев назад он умер от рака печени, который поразил его так внезапно, что забрал его у нас за считанные недели, и теперь нам остается собирать осколки. Фрагменты, которые, в частности, связаны с карточными долгами и закулисными ростовщиками, которым все равно, что наш отец мертв. Он занял у них деньги, и они хотят получить их, неважно кто отдаст. Если наш отец находится на глубине шести футов под землей и не может заплатить, то, с их позиции, мы унаследовали это, мой брат и я. Им неважно, что я работаю официанткой в местном пабе, чтобы заработать на аренду жилья и дешевые продукты, или что моему брату едва исполнилось шестнадцать, он слишком молод, чтобы задерживаться на работе. Они хотят получить свой фунт мяса, и поскольку мой брат якобы теперь хозяин в доме, они пришли к нему в первую очередь.

Судя по его виду…в буквальном смысле.

— Джорджи, мы не можем продолжать это делать. — Я сажусь на подлокотник кресла, в которое он опустился, пытаясь дотянуться до его лица, чтобы получше рассмотреть его раны, но он отбрасывает мою руку.

— Перестань меня так называть.

— Это твое имя. — Я тянусь к его подбородку, но на этот раз он шлепает меня по руке сильнее, достаточно сильно, чтобы ужалить. Я инстинктивно отдергиваю ее, прижимая к себе, хотя на самом деле он не причинил мне боли. Это скорее шок, мой брат никогда не был груб со мной, даже в детстве. Он всегда был более тихим, застенчивым, тем, кто пропускал занятия спортом, чтобы сосредоточиться на учебе в школе.

— Меня зовут Джордж. — Он отводит от меня взгляд. — Я больше не маленький мальчик, Ноэль.

— Джордж был нашим отцом. Ты всегда был Джорджи для меня. Ты думаешь, это прекратится только потому, что он мертв, и ты думаешь, что теперь ты почти мужчина? — На этот раз я хватаю его за подбородок сильнее, поворачивая лицо к свету. Синяки и окровавленная губа хуже, чем я думала. Его лицо уже распухло. — Есть ли еще травмы? Они сильно тебя избили? — Я наклоняюсь вперед, тянусь к его рубашке, чтобы задрать ее, чтобы мне было видно, но мой брат встает так резко, что я чуть не падаю на его пустое сиденье, сердито глядя на меня в свете лампы, когда он отступает.

— Я не хочу об этом говорить! Это несправедливо, это были долги отца, а не наши. Как они смеют преследовать нас, как будто мы какие-то, какие-то…

Он отворачивается, и боль в моей груди только усиливается. Если бы мы поменялись возрастами, Джорджи мог бы быть для меня Джорджем, старшим братом, который присматривал за мной и защищал меня. Но мне было четыре, когда он родился, поздний ребенок после того, как наши родители отказались от прерывания беременности, и я всю свою жизнь присматривала за ним, будучи его старшей сестрой. Даже несмотря на то, что он превосходил меня почти во всем, с возрастом становился умнее, забавнее и даже привлекательнее, я все равно преданно любила его. Я не хотела поступать в университет, вместо этого я решила остаться дома и работать. Наша мать умерла, когда мне было четырнадцать, а Джорджи десять. К тому времени, когда я сдала экзамены и могла уехать, наш отец так глубоко погрузился в алкоголизм, что я чувствовала себя обязанной остаться и заботиться о нем и Джорджи, которому к тому времени исполнилось четырнадцать.

Сейчас ему шестнадцать, а мне двадцать, и я нужна ему больше, чем когда-либо. Я не заметила, насколько глубоко было горе нашего отца, что он обратился к азартным играм и выпивке, чтобы справиться с ним, но то, чего мне не хватало тогда, я полна решимости не упускать сейчас. Я полна решимости защитить Джорджи и обеспечить его безопасность. Я не хочу ненавидеть нашего отца. Но трудно не злиться, глядя на лицо моего любимого брата. Он никогда не был бойцом. И я не могу позволить, чтобы это случилось с ним снова.

— Что случилось? — Тихо спрашиваю я. — Где они тебя нашли?

— Вне школы, типа хулиганы. — Джорджи по-прежнему не смотрит на меня, прячась от света. — Они сказали, что мне нужно придумать способ заплатить, и им все равно, как. Или они найдут тебя следующей. — Когда он смотрит на меня, я вижу, что его глаза блестят, и он выглядит намного моложе своих шестнадцати лет. Мой младший братик. И волна злобных эмоций, захлестывающая меня, настолько сильна, что я знаю, что мне нужно делать.