Подарок коллекционера (ЛП)

— Ноэль… — шепчет он мне в губы, мое имя скользит по моей коже, и я закрываю глаза, чувствуя, как за ними горят слезы. Я чувствую влагу между нашими губами, привкус соли и знаю, что он тоже плачет.

— Я буду скучать по тебе, — тихо шепчу я ему в губы. — Я хочу, чтобы ты это знал. Я не забуду тебя, когда уйду.

— Я тоже. — Его голос скрипит у моих губ, и я осторожно перебираюсь на кровать поверх него, чтобы лечь рядом и снова поцеловать его. — Я хотел бы заключить тебя в свои объятия, мышонок.

В этот момент я тоже этого хочу. Я хотела бы почувствовать, как он обнимает меня, прижимает к себе, но я знаю, что лучше, если он не сможет. Я все еще контролирую ситуацию и могу не дать себя одолеть. Я хочу его, но я знаю, что не могу позволить этому зайти слишком далеко. Я не могу дать Александру всего сегодня вечером, или когда-либо еще. Но кое-что я могу ему дать.

Я могу быть уверена, что сегодняшний вечер будет именно тем, на что я надеялась… последним хорошим воспоминанием для нас обоих.

За закрытыми глазами я вижу мерцание рождественских огней и скачки огня, которые были раньше. Я ощущаю вкус вина на его языке, когда мы углубляем поцелуй, его язык скользит в мой рот, мои губы прижимаются к его губам. Я провожу руками по нему так, как, я знаю, он хотел бы сделать со мной, мои пальцы запускаются в его волосы, вниз по твердой линии подбородка, к твердым очертаниям груди. Я наклоняюсь, снимая с него рубашку, чтобы провести руками по его коже, ровной гладкости живота и мягким темным волосам на груди.

Мы долго так целуемся, пока я тоже не снимаю рубашку, без его просьбы. Я наклоняюсь к нему, позволяя ему почувствовать мягкость моих грудей на его груди, и он стонет в мои губы, поворачиваясь ко мне, чтобы я могла почувствовать его твердость на своем бедре.

— Я хочу тебя, маленькая, — шепчет он мне в губы. — Но только то, что ты готова дать.

Медленно, осторожно, помня о тех местах, где он все еще заживает, я раздеваю нас обоих. Обнаженная, я просовываю свою ногу между его ног, притягивая его ближе, моя рука обвивается вокруг его шеи, когда я целую его глубоко и медленно, его твердый член прижимается к моему животу. Это не столько дразнит, сколько оттягивает момент, которого я хотела дольше, чем готова признать, и осознание того, что у нас есть только сегодня вечером. Эти поцелуи, наши последние поцелуи, эти прикосновения, наши последние прикосновения. Эта ночь, последний раз, когда я обнимаю его вот так, близко и обнаженно прижимая к себе. Это подарок и ему, и мне, и я хочу, чтобы это длилось вечно.

Когда все закончится, закончимся и мы. Завтра я уезжаю.

Я наклоняюсь, мои пальцы обводят твердую длину его члена, когда я целую его, бархатная плоть натягивается на стальную твердость. Я сжимаю его в своих ладонях, поглаживая, наслаждаясь толчками его бедер и вибрацией его стонов у моих губ, и тем, что он хочет меня так же сильно, как я хочу его. Он сказал, что Марго была единственной женщиной, которая могла когда-либо успокоить то, что мучило его. В самой глубине моей души, куда я боюсь заглядывать слишком пристально, я хотела бы быть такой же для него. Но все, что я могу сделать, это успокоить его душу на сегодняшний вечер.

Александр выгибается мне навстречу, его губы прикасаются к моим, его тело жаждет большего. Я знаю, как сильно он хочет прикоснуться ко мне, и осторожно беру его руку, осторожно перемещая ее, чтобы не причинить ему боль, чтобы он мог положить ее мне на бедро.

— Я хочу, чтобы мы оба соединились, — шепчу я. — Я не могу сделать больше того, что мы уже сделали. Но я также хочу, чтобы это было по-другому.

Трудно перестать целовать его. Его рот полный, мягкий и голодный, он подходит к моему так идеально, как будто мы созданы для поцелуев. Я вообще почти не умею целоваться, но с ним это дается без усилий. Его щетина царапает мою челюсть, его губы скользят по моей щеке и шее, когда я глажу его член, чувствуя, как он пульсирует под моей ладонью, когда он стонет, его зубы задевают мою ключицу. У меня все болит, я опухла и насквозь пропитана возбуждением, но мне кажется, что я могла бы целовать его всю ночь. Этого почти достаточно, чтобы заставить меня пересечь эту черту, закинуть ногу ему на бедро и притянуть его к себе, наполняя себя и давая нам то, что нам обоим нужно, в то время как я все еще могу продолжать целовать его, пока мы оба не провалимся в забытье. Но я не могу переступить эту черту. Я не могу дать ему это, только не так. Не сейчас, и поскольку я уезжаю утром, никогда.