Подарок коллекционера (ЛП)

Черный яд моей крови встречается с ее кровью, распространяется по ней, устремляясь к ней, пока я не увижу, что произойдет, что я тот, кто отравил ее, уничтожил ее. Я вижу это, как густая чернота обволакивает шипы, иссушая их, просачиваясь в раны, которые они нанесли, и черные вены, бегущие по коже Ноэль, когда она начинает кричать, а пламя подбирается все ближе.

Ее начинает рвать черным, она корчится, ее кожа отслаивается, как клочки бумаги, и на этих клочках я вижу каждое слово, которое она когда-либо говорила мне, прежде чем они превратятся в пепел, поскольку ее тело поглощается ядом, уничтожается им, а затем… Ничего нет, кроме бесконечной черноты и ужаса от осознания того, что, в конце концов, нет ничего, кроме пустого одиночества и темноты на всю вечность.

24

НОЭЛЬ

В течение нескольких дней мне удается по большей части не думать об Александре. В первую очередь я думаю о возвращении квартиры в пригодное для жилья состояние, и именно этому я отдаюсь с головой. У Джорджи перерыв в школе на каникулы, и он остается рядом со мной, что бы я ни делала, как будто думает, что я могу исчезнуть в любой момент. Трудно винить его, он потерял обоих родителей, а затем и меня на какое-то время. Я знаю, что там, вероятно, есть глубокая травма, с которой нужно работать, проблемы, для решения которых, вероятно, потребуется помощь профессионала. Но это беспокойство для другого раза.

Сейчас я сосредоточена на том, чтобы снова включить неоплаченные коммунальные услуги, пополнить запасы электроэнергии и тепла, чтобы нам не приходилось беспокоиться ни о том, ни о другом в течение некоторого времени, и наполнить холодильник и шкафы продуктами лучше, чем когда-либо было на нашей кухне. Как я и говорила, я оплачиваю счета и откладываю деньги на еду на пару месяцев в коробку под кроватью, поскольку моя работа официантки не ждала меня, как я и опасалась, и может потребоваться некоторое время, чтобы найти что-то новое. Но даже с этим осталось достаточно денег, чтобы немного побаловать Джорджи и насладиться Рождеством получше, чем у нас когда-либо было.

Я покупаю рождественскую елку и украшения для квартиры, не обращая внимания на боль в груди, когда вспоминаю, что делала это всего неделю назад для Александра, и включаю рождественскую музыку, пока мы с Джорджи украшаем ее, танцуя по гостиной, как мы делали это раньше с нашей мамой. Мое счастье не является полностью вынужденным, я искренне рада вернуться к своему брату, разделить с ним праздник. После страха, что я никогда больше не вернусь домой, я испытываю ощутимое облегчение, вернувшись в убогую квартирку, которую раньше ненавидела. Просто у меня такое чувство, как будто чего-то, или кого-то не хватает. Я не могу перестать представлять, как Александр борется в одиночестве в квартире, сидит у незажженного камина, смотрит на рождественскую елку, которую я купила для него, предвкушая предстоящие ему одинокие дни.

Я хочу, чтобы он двигался дальше и был счастлив. Я хочу, чтобы он воспринял случившееся как шанс начать все сначала. Но должна ли я? Я представляю его с другой женщиной, прежде чем могу остановить себя, не питомцем или кем-то, кого, по его мнению, нужно исправить или спасти, а просто женщиной, которую он мог бы встретить где-нибудь в Париже, элегантную, красивую и богатую, и вспышка ревности, такая горячая и острая, пронзает меня, что я замираю.

Неожиданно мысль о нем с другой женщиной, о том, как он целует ее, прикасается к ней, заставляет слезы гореть у меня под веками. Я быстро моргаю, пытаясь не дать им пролиться. Джорджи перестает развешивать маленькие красные украшения на елке и озабоченно смотрит на меня.

— Ты в порядке? — Он хмурится. — Ты выглядишь так, будто вот-вот заплачешь.

— Я просто счастлива быть дома, — твердо говорю я ему, хватая коробку с подходящими золотыми украшениями, чтобы чередовать с красными, зелеными и белыми блестящими украшениями, которые уже висят на елке. — Снова с тобой.

Джорджи предсказуемо закатывает глаза, но, похоже, купился на мое оправдание. Я заставляю себя не продолжать думать об Александре с кем-то другим, но пустота, тошнотворная яма в моем животе, оставшаяся от этих кадров, остается там.

Он собирается провести Рождество в одиночестве. Но если бы я осталась, Джорджи был бы один, замерзший и голодный на Рождество. У меня не было выбора, как я говорила себе снова и снова, и даже если бы он был, правильный выбор был очевиден. Я должна была вернуться домой к своему брату.

Так почему же я чувствую себя такой чертовски виноватой? Почему я так чертовски сильно скучаю по нему?