Подарок от Гумбольдта

Как и следовало ожидать, Кэтлин сообщала о смерти своего второго мужа, Фрэнка Тиглера. Он погиб в результате несчастного случая на охоте. Я хорошо знал его, поскольку в ожидании бракоразводного процесса провел шесть недель у него на ранчо в качестве гостя, платящего за постой и стол. Ранчо находилось в забытом Богом, заброшенном уголке Невады на берегу вулканического озера. Мои отношения с Тиглером отмечены памятным событием. Я даже имею право утверждать, что спас ему жизнь: когда он выпал из лодки, я бросился за ним в воду. Впрочем, «спас жизнь» – слишком громко сказано. Просто он не умел плавать и вообще выглядел инвалидом, когда не сидел верхом на лошади. Когда он стоял на земле в высоких сапогах и широкой ковбойской шляпе, казалось, будто колени у него подгибаются. Ноги у него были кривые от долгого сидения в седле, а брови – рыжие, кустистые. Он вывалился из лодки, и я бросился за ним, так как вода была не его стихией. Вы спросите, почему мы находились в лодке. Отвечаю: хотя Тиглер был сугубо сухопутный человек, он любил ловить рыбу. Впрочем, настоящим рыболовом назвать его нельзя. Просто при всяком удобном случае он норовил заполучить что-нибудь задаром. Была весна, и рыба-туби шла косяками. Эта древняя диковина животного мира, родственница обитающей в Индийском океане латимерии, приходит в вулканическое озеро из каких-то неведомых недр для нереста, и сотни людей, преимущественно индейцы, безжалостно багрят добычу. Туби имеет странную форму и неповоротлива – словом, живое ископаемое. Тут же, на берегу, ее вялят, а потом индейцы разделывают рыбины у себя в деревне и коптят их. Вода в озере чистая, прозрачная и холодная. Когда Тиглер выпал из лодки, я перепугался: неужели я больше не увижу его? Индейцы говорили, что озеро очень глубокое и утопленников находят редко. Я прыгнул, вода обожгла меня, но я втащил Тиглера в лодку. Он не признался, что не умеет плавать, он вообще ничего не говорил, только взял свою острогу и подцепил уплывающую шляпу. Его высокие ковбойские сапоги были полны водой. Я не ждал от Тиглера благодарностей и не услышал их. Он был скуп не только на деньги, но и на слова. К тому же это было сугубо мужское дело. В его молчании выразился весь дух американского Запада. Индейцы, конечно, ни за что не стали бы спасать его. Им не нравилось, что на озеро приходят белые, охваченные зудом дармовой добычи, и забирают их рыбу. А Тиглера они попросту ненавидели за вздутые цены, за обвес и обсчет, за то, что его лошади пасутся незнамо где. Тиглер рассказывал мне, что краснокожие считают смерть явлением естественным и оставляют умирающего на произвол судьбы. Однажды он был свидетелем того, как индейца по имени Виннемукка застрелили на пороге почты. Никто не бросился за доктором. Он лежал, истекая кровью, в дорожной пыли, а сидящие на лавке и в своих стареньких автомобилях мужчины, женщины и дети молча наблюдали за происходящим. Сейчас, с высоты муниципального небоскреба, мне виделось, как массивная, словно отлитая в бронзу, фигура покойного Тиглера уходит в глубину, а я, научившийся плавать в резервуаре с хлорированной водой, точно выдра, ныряю за ним. Из письма Кэтлин я узнал, как умер Тиглер. «Пришли двое, приехавшие из Калифорнии, из Мельничной долины, – писала она, – и сказали, что хотят поохотиться на оленя. Фрэнк согласился быть их проводником и повез их в горы. Там они наткнулись на инспектора по охране дичи. Ты его знаешь. Это индеец Тони Кейлико, он еще в Корее воевал. Слово за слово, вспыхнула ссора. Один из приезжих оказался бывшим уголовником, а Фрэнк, как тебе известно, любил нарушать правила, хотя в этом случае, кажется, ничего не нарушил. Так или иначе, в «лендровере» началась перестрелка. Не буду вдаваться в подробности, они ужасны. Точно установлено, что Фрэнк не стрелял, напротив, его одного и застрелили. Тони не успел довезти его до больницы. Он скончался от потери крови.

Я тяжело переживала смерть Фрэнка, – писала дальше Кэтлин. – Мы прожили с ним двенадцать лет. Впрочем, хватит о печальном. Скажу только, что похороны были очень торжественные. Из трех штатов съехались конные заводчики и просто любители скачек. Были, конечно, и его деловые знакомые из Лас-Вегаса и Рино. Фрэнка очень любили».