Подарок Параскевы

Но никто ему не отозвался, только снег крупными хлопьями валил с неба тая на мокром лице и обнаженной мужской груди. Ровно в тот день ушла, как и появилась. Точнее в ночь. Одарила мужа теплом и любовью жаркой как пламень в последний раз, утомила, исцеловала запомнив каждый сантиметр мужниного тела, каждое пятнышко и родинку. Каждый бугорок и пик победы расцеловала, и сама была выглажена Матвеем и выласкана донельзя к утренней зорьке. Что уже четыре часа утра известили любовников часы с кукушкой. Вздохнула Параскева ложась на грудь мужу, а тот уже спал без задних ног. Полежала немного, отошла от неги, собралась. Взглянула последний раз на мужа, на Алёнку, подобрала ей одеяло повыше и вышла за порог.

Услыхав вопли к Матвею из дому выскочила Алёнка в ночной сорочке и валенках, а через пять минут Олеська появилась. С созвоном быстро нынче дела делаются. Вместе они подняли Матвея за подмышки, неподъёмного мужика, и повели в дом. Ели ноги волочил, но шёл.

Остались они с дочками одни. Сиротливо было даже вчетвером. Олеська с малышом к ним перебралась. Матвей соберётся зареветь с горя, а плакать-то нельзя, малютка испугается, а выть волком так хотелось! Как Матвей этот месяц пережил, сам в толк не мог взять. Но отлегло. В душе-то всегда скребло: надолго ль счастье дадено? Думал, может задержится Параскева? А оно вон как: десять лет — как один день!

Обнял он дочурку Лелю свою, Олеську с внучком и зажили они дальше. Не так, как раньше, но всё равно хорошо. Дети — не скотинка в хлеву. Дети — это счастье! Другое, но не менее яркое.

Утешал себя. Только по всему заметно было что сник, что лицо посерело, а в руках сила для творчества иссякла. Перестал Матвей из дерева статуэтки резать. Сказал: «Хватит. Грамот и званий до конца жизни заработал». Сгрёб гладкое дерево, по ящикам раскидал и вынес в сарайку. Только самые лучшие скульптуры, что больше всех походили на Параску оставил и детские игрушки. Они от Алёнки теперь Артурке в наследство перешли.

И снова потекли года. Для Матвея они походили на зиму: тёмные, тоскливые и холодные. Для Алёнки на весну: с каждым годом всё ярчеда веселее, Для Олеськи как лето: ответственность почувствовала об отце, о сыне, о сестре сводной шебутной и полной необыкновенной магией девчонке. Только волосы дыбом вставали каждый раз от её проделок…

Глава 14: Весна

— Алён, я не понял: что этот клоун около тебя толкнётся?

— А тебе завидно? — прячась за Алёнку, откликнулся Ваня.

— Мы же договорились: ты моя девушка, — сказал холёный крупный парень, оттесняя Ваньку от Алёны.

— Данька, ни о чём мы с тобой не договаривались! Не нужны мне ухажеры. Даже не мечтай, не планируй, — увернувшись от Даньки, готового ухватить её за талию, осадила ухажера Алёнка.

— А чё, лесби?

— Сам ты!.. — Замахнулась кулаком Алёнка, но быстро остыла.

— Ну-ка, ну-ка! — сказал грозным басом Матвей, раздвигая руками пространство меж парней и Алёнкой.

— Чёрт, — выругался Данька.

— Чёрт, чёрт, — подтвердил Матвей. — Он самый и есть.

— Дядя Матвей? Вы! — Рядом неожиданно для всех появилась Марьяна.

— О! Одна ведьма исчезла, так другая появилась, откуда не ждали! — крикнула через дорогу Катерина. Характер у бабы испортился окончательно. А как тут не поплохеет: муж спивается, дочь стороной обходит. Живёт, как неприкаянная, и мужа и дом на себе тянет… Панкрата на работе сократили… за прогулы и не трезвый вид.

— Какая ведьма? — удивленно подняла брови Марьяна, но Матвей только глаза долу опустил.

— Мамка моя, мамулечка, — сказав, улыбнулась Алёнка, словно не слышала укол в голосе Катерины. — А вы кто?

— Я Марьяна. Скрипачка и по совместительству ведьма.

— Как это по совместительству?

— Как придётся. Моя бабушка была известной Ольгинской ведьмой. А я так-сяк. Способности есть, а навыков пока не очень. Но в помощи никому не отказываю, — пожала плечами Марьяна. Она недавно вернулась в родное село и за год не всех старых знакомых повидала. Матвея она узнала с трудом…

— Помоги, Марьяна! — неожиданно для всех выкрикнул Матвей и упал на колени перед девушкой, с которой никто из молодых и «зелёных» даже знаком не был. Они ещё под стол пешком ходили, когда Марьяна окончила школу и уехала в город учиться.

— Папа! — Бросилась к нему Алёнка, и парни поспешили ретироваться. Иван даже присвистнул, а Данька покрутил у виска, отойдя чуть поодаль.

— Девчонка — огонь. А вот папаша, конечно… — удаляясь, шепнул он.

— Да что такое у вас происходит? Может, в дом войдём?

Марьяна помогла мужчине подняться, и они с Алёнкой, придерживая его за обе руки, пошли в дом. Только переступив порог, Матвей рухнул на табурет и снова попросил:

— Марьяна, найди её. Умоляю! Знаю, что недалеко она где-то. Не могла она пропасть вот так, без вести! Силов моих нет!

— Кто пропал-то, дядя Матвей?

— Покась тебя не было, Марьяна, обзавелся я женой. Вот и дочка у меня, красавица какая.

— Припоминаю что-то. И бабуля говорила. Да… Банница? Неужели она и правда была банница?

— Моя Параскева… она была настоящая. Ни какая-нибудь! Ей памятник поставить нужно. Вот какая она была!