Подарок северного тролля

В окошко заглянул месяц и легонько постучал по замерзшему стеклу. От этого стука стекло тихонько запело, и изба наполнилась удивительной мелодией. Подобно переливам ледяных колокольчиков, она тихо плыла по горнице, играя с лёгкими химмели, подвешенными под потолком. Соломенные украшения стали плавно покачиваться в такт мелодии, напоминая о том, что пришло время расцвести ледяному цветку. Безвременье на земле Похьёла закончилось, наступила самая длинная ночь в году.

Глава 8.

Можжевеловая борода Йолулупукки

Взяв ледяное зёрнышко, которое привёз Кехне из Земли Большой Каменной Подковы, матушка Ихуола поспешила на улицу. Гости шумно направились вслед за ней, и лишь старушка Виеристя никуда не спешила. Она продолжала рассматривать свои обновки, мурлыкая что-то себе под нос.

– Бабушка, пойдём с нами! – позвал её Паккайне.

– Некогда мне с вами бродить, да на чудо иноземное глядеть, – отозвалась Виеристя. – Ступайте без меня.

– Ну, как знаешь! – и с этими словами Паккайне выскочил на улицу.

Северная земля Похьёла крепко спала в объятиях полярной ночи. Скованная трескучими морозами и покрытая бескрайними снегами, она во сне набирала силы, чтобы с приходом солнца дать новый урожай.

– А на улице-то мачеха хозяйничает, – поёжилась от холода Ловхи и уткнулась носом в тёплый платок.

– Холод хлеб растит, Ловхи! – отозвалась матушка Ихуола.

– Знаю! А тепло колос наливает, – закончила Ловхи народную поговорку. – Матушка Ихуола, где мы будем ледяной цветок сажать?

– Где ж его сажать, как не в лесу у Кехне? Вон он нас уже дожидается! – ответила матушка Ихуола, посветив фонарём в сторону лесной опушки.

Самого Кехне в непроглядной тьме никто разглядеть не мог, и только светящиеся вдалеке колокольчики выдавали его присутствие.

– Скорее! Скорее сюда! – нетерпеливо кричал из темноты Кехне, растирая замёрзшие уши руками в тёплых варьгах.

Встав на лыжи, матушка Ихуола направилась в сторону двух огоньков, увлекая за собой гостей.

– Подарок тролля Хейкки не забыла, матушка? – суетливо спросил Кехне, как только Ихуола подъехала к нему.

– И зерно ледяное взяла, и гостей прихватила!

К спящему зимнему лесу двигалась вереница северных волшебников. По лыжне, проложенной матушкой Ихуолой, бодро катился олонецкий морозец Паккайне. Следом за ним бежали собаки Кютте и Мютте, везя в санках шумного Талви Укко с помощницей Лумикки. Последними ехали Йоулупукки и молчаливый Пекка. Поскольку Пекка был не разговорчив, Йоулупукки тоже ехал молча, от чего сильно огорчился его олень Петтери.

«Почему он молчит всё время? Праздник же! – думал Петтери. – А в праздник надо болтать без умолку, петь песни и танцевать».

Подумав, что Пекка молчит от того, что боится застудить горло на сильном морозе, добрый олень Петтери решил развлечь его музыкой и начал сильно трясти своей головой. От такой неожиданности колокольчик, который висел на его шее, оживился, и громко запел весёлую рождественскую песенку «Jingle bells», которую так любят все люди, живущие в его родной Лапландии:

– Что это, матушка Ихуола? – навострил уши Кехне. – Звуки странные и слова непонятные.

– Это праздничный колокольчик на шее у оленя Петтери звенит, – добродушно ответила матушка Ихуола.

– Да неужто Йоулупукки в мой лес пожаловал?! Как же я хотел его увидеть хотя бы краешком глаза, – радостно затараторил Кехне.

– Ну, так беги, встречай гостя, – легонько подтолкнула его матушка Ихуола к подъехавшему Йоулупукки.

– Так вот ты какой, знаменитый лесной чёрт! – воскликнул Йоулупукки, увидев Кехне, переминающегося от холода с ноги на ногу.

– Так вот ты какой, знаменитый лапландский Йоли! – не растерялся Кехне с ответным приветствием, и подскочил к остановившимся саням.

– Ох, остёр на язык, чертёнок! – засмеялся Йоулупукки и, подхватив Кехне на руки, расцеловал его в обе щеки.

От крепких объятий весёлого лапландца можжевеловая шапка Кехне съехала с головы и, запутавшись в густой броде Йоулупукки, скрылась из виду.

– Йоли! Твоя борода шапками питается? – задал неожиданный вопрос Кехне.

Услышав это, Талви Укко расхохотался своим раскатистым смехом, Паккайне широко улыбнулся, а очки Йоулупукки от удивления съехали с его крупного носа и повисли на бороде.

– Что значит «шапками питается», Кехне? – спросил Йоулупукки, водружая на нос упавшие очки.

– А то и значит, что, когда ты меня прижал к своей бороде – на моей голове была шапка, а потом её не стало. Значит твоя борода съела мою шапку!

– Не переживай, дружок! Сейчас мы попросим мою бороду отдать тебе твою шапку.

– Поздно, Йоли! Шапка уже проросла в ней, и теперь белая и мягкая борода станет можжевеловой. А значит зелёной и колючей!

– Что значит «проросла в бороде»? Что значит «зелёной и колючей»? – удивился Йоулупукки.

– Шапка-то у меня не простая, а волшебная. Как увижу, что лес поредел, сниму шапку, положу на землю и вырастет на этом месте новый можжевельник.

– А ну-ка, посвети своими колокольчиками, Кехне! Подай-ка мне твоё зеркальце, Паккайне!