Подчинение авторитету. Научный взгляд на власть и мораль

Перед нами сухопарый, аскетического вида человек, которого можно было бы принять за пастора из Новой Англии. Преподает ветхозаветное богослужение в одном из крупных богословских учебных заведений. В ходе эксперимента в условиях непосредственной близости поправляет свой стул так, чтобы при нажатии на рубильники видеть «ученика». Словесные пары произносит даже с утрированной четкостью. Лаконично и любезно говорит: «Правильно». Всякий раз, когда «ученик» ошибается, едва ли не укоряет его за ошибку. При применении электрошока его губы напрягаются, обнажая зубы. Во всех его действиях заметна чрезвычайная педантичность. Но после 150 вольт отказывается наносить удары. Экспериментатор говорит, что протестами «ученика» следует пренебречь и эксперимент должен продолжаться.

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Для эксперимента абсолютно необходимо, чтобы вы продолжали.

Испытуемый: Понимаю ваше утверждение, но не понимаю, почему эксперимент ставится выше жизни данного человека.

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Удары током не приведут к долговременным повреждениям тканей.

Испытуемый: Это лишь ваше мнение. Но если он не хочет продолжать, я буду следовать его инструкциям.

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: У вас нет выбора, сэр, вы должны продолжать.

Испытуемый: Если бы мы были в России, возможно. Но не в Америке.

(Эксперимент прекращен.)

В ходе беседы с экспериментатором испытуемого, похоже, не впечатляет статус экспериментатора. Скорее, он воспринимает его как ограниченного лаборанта, который не вполне понимает, что делает. Когда экспериментатор заверяет его в безопасности генератора, испытуемый не без раздражения ставит вопрос скорее об эмоциональном, чем психологическом воздействии опыта на «ученика».

Испытуемый (спонтанно): Надеюсь, вы учли этическую сторону дела. (Крайне взволнованно.) Он не хочет продолжать, а вы думаете, что эксперимент важнее? Вы посмотрели, как он там? Вы знаете, в каком он физическом состоянии? Что, если у него слабое сердце? (Голос дрожит.)

ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Мы знаем этот прибор, сэр.

Испытуемый: Но не знаете человека, над которым ставите опыт… Это очень рискованно. (Поспешно и нервно.) А что скажете по поводу страха, который он испытывает? Вы же не можете установить, какое воздействие это на него оказывает… страх, который у него усиливается… Впрочем, что это я? Здесь вы задаете вопросы. Я здесь не для того, чтобы спрашивать вас.

Он прекращает спрашивать вроде бы потому, что не вправе задавать вопросы. Однако возникает ощущение, что он считает собеседника косным и ограниченным существом, неспособным к разумному диалогу. Любопытно спонтанное упоминание об этике, сделанное в дидактической манере и обусловленное профессией — преподавателя религиозного предмета. И наконец, интересно, что поначалу он оправдывал свой отказ от эксперимента не правом на неподчинение, а необходимостью исполнить требования жертвы.

Таким образом, указания экспериментатора и «ученика» для него равносильны и он не столько выходит из подчинения, сколько начинает слушаться другого человека.

Объяснив подлинную цель эксперимента, экспериментатор спрашивает: «Какой способ усиления сопротивляемости бесчеловечному авторитету вы считаете самым эффективным?»

Испытуемый отвечает: «Если для человека высшая власть — это Бог, человеческая власть уже не имеет такого значения».

Заметьте, суть его ответа не в отрицании авторитета, а в замене плохого хорошим — божественным.

Джек Вашингтон, оператор сверлильного станка (в эксперименте 2)

Джек Вашингтон — чернокожий тридцатипятилетний уроженец Южной Калифорнии. Он работает оператором сверлильного станка и подчеркивает то обстоятельство, что школу не закончил не по собственной вине: его забрали в армию, не дав получить аттестат. Это мягкий человек, несколько грузный и лысеющий. Выглядит старше своих лет. Действует очень медленно, держится бесстрастно. В речи заметен южный акцент.

При первых протестах жертвы он поворачивается к экспериментатору, печально смотрит на него, но затем продолжает зачитывать слова. Экспериментатору нет необходимости отдавать приказы. По ходу дела испытуемый ничем не выдает каких-либо эмоций и почти недвижим. Медленно, но верно он исполняет указания экспериментатора, что резко контрастирует с отчаянными воплями жертвы. Его лицо не покидает грустное и удрученное выражение. Он доходит до уровня в 450 вольт, спрашивает, что делать дальше, делает еще два разряда, на чем опыт и заканчивается.

Впоследствии он объясняет в интервью: да, он считал удары током чрезвычайно болезненными, но верил экспериментатору, что непоправимого вреда они не причинят. Он повторяет эту мысль в анкете спустя почти год после эксперимента. В ответ на вопрос об ответственности за страдания жертвы он возлагает вину в первую очередь на ученых, во вторую очередь на жертву, и в последнюю — на себя. Об «ученике» он говорит: «Сам согласился — пусть и отвечает». Экспериментатор же несет «главную ответственность. Я лишь следовал его приказам… Мне было сказано продолжать. Не было ни намека на то, что надо остановиться».