Поддельные шедевры

За первым заказом антиквара последовал другой, третий… Бастианини работал, не покладая рук, а его долги Фреппа все не уменьшались. Правда, теперь у него была просторная, светлая мастерская, спагетти и бутылка терпкого молодого вина на обед, но петля все туже связывала его по рукам и ногам. Фреппа и некоторые другие торговцы сумели авансами и посулами будущих заработков крепко привязать к себе молодого скульптора. Из мастерской Бастианини выходили статуи, портретные бюсты и камины «в стиле Ренессанс». И надо признать, что скульптор великолепно усвоил приемы художников XV века, глубоко проникся самим духом искусства той далекой поры. Ловким посредникам не стоило больших усилий «пристраивать» его фальшивки в крупнейшие музеи и частные собрания Флоренции, Рима, Лондона, Парижа, Вены, Будапешта и других городов Европы. Львиную долю выручки торговцы, конечно, оставляли себе, а автору платили совсем мало. С большим трудом Бастианини мог время от времени выкроить несколько недель или дней для работы над портретами, статуями или декоративными скульптурами, которые он подписывал своим настоящим именем.

Шумный скандал, разразившийся в связи с бюстом Бенивьени, прервал ставшее уже привычным течение жизни.

Бастианини без труда опровергнул Лекена, пытавшегося, исходя из особенности старинной и новой техники скульптуры, отрицать авторство своего современника. В ответе французскому скульптору, опубликованном в «Gazetta di Firenze», Бастианини не оставил, что называется, камня на камне от аргументов Лекена.

Столь же убийственно было и письмо флорентийского ваятеля Генеральному директору Императорских музеев Франции в газете «La Nazione» от 15 февраля 1868 года. Бастианини не только принимал вызов самоуверенного аристократа, но даже брался создать бюст «одинакового качества с бюстом Бенивьени» не за 15 тысяч франков, как предлагал граф де Ньеверкерк, а всего лишь за 3 тысячи. «Что касается остальных 12 тысяч франков, - продолжал он, - я обязуюсь, чтобы сделать Вам, одному из столпов Второй Империи, приятное, вылепить портреты двенадцати римских императоров по тысяче франков за штуку». «Столп Империи» посчитал за лучшее не заметить едкой издевки, скрытой в письме скульптора.

Нетрудно предположить, чем кончилась бы эта полемика, но судьба неожиданно спутала все карты. 29 июня 1868 года Джованни Бастианини скоропостижно скончался. Лишь после его смерти выяснились многие обстоятельства его трудной жизни.

Что же касается дискуссии о «Портрете Джироламо Бенивьени», то смерть Бастианини уже не могла повлиять на ее исход. Рабочие табачной фабрики подтвердили, что изображенный на портрете - их товарищ Джузеппе Бонаюти. Один из флорентийских художников своими глазами видел в 1864 году Бастианини во время работы над «Портретом Бенивьени». Наконец, последним доводом в пользу авторства Бастианини мог служить эскиз головы «Бенивьени», обнаруженный после смерти скульптора в его мастерской.

Спор был закончен. «Загадка Бенивьени» перестала существовать. К великому смущению «знатоков» во главе с графом де Ньеверкерком портрет флорентийского философа, сопровождаемый ядовитыми насмешками публики и всей европейской прессы, был перенесен из Лувра в Музей декоративного искусства, где и поставлен рядом с другими знаменитыми подделками.

И все же спор продолжался. Спор между теми, кому действительно дорого искусство, и беззастенчивыми спекулянтами подлинными и фальшивыми духовными ценностями. Этот спор не закончен и по сей день.

История о скифском царе и одесском ювелире

В один из обычных зимних дней 1896 года, когда над австрийской столицей хмурилось низкое февральское небо, к перрону Северного вокзала подошел поезд. Среди его пассажиров находился невысокий человек с реденькой бородкой. Он бережно прижимал к себе саквояж, какие в те времена носили врачи или коммивояжеры.

В ближайшей второразрядной гостинице, куда его доставил извозчик, он потребовал недорогой номер. В книге для приезжающих появилась очередная запись: «Г-н Ш. Гохман. Негоциант из Очакова. Россия». Рыхлый, апатичный хозяин гостиницы, равнодушно скользнув взглядом по невзрачной фигуре постояльца, протянул ему ключ. Конечно, это имя ему ничего не говорило. Но в Очакове «негоцианта» знали все: уже не один год Шепсель Гохман в компании со своим братом торговал и перепродавал все, что сулило хоть какую-нибудь прибыль, - от «колониальных товаров» до старинных украшений.

Через несколько минут, едва успев помыться с дороги и переменить манишку, Гохман вышел из гостиницы и подозвал пролетку. На коленях покоился все тот же рыжеватый саквояж.

А еще через полчаса очаковский купец сидел в роскошном кабинете директоров венского Императорского музея Бруно Бухера и Гуго Лейшнинга. Из саквояжа сначала были извлечены золотые кольца, фибулы, скреплявшие одеяния на плечах древних греков, ожерелье и серьги чудесной работы. Наконец, на свет появился какой-то предмет, завернутый в шерстяные тряпки.