Поддельный шотландец. Дилогия (СИ)

   --  Уверяю вас, что вовсе не хочу вас запугивать, -- продолжал он. -- Но давайте займемся допросом. Предостерегаю вас: не говорите ничего, не относящегося к моим вопросам. От этого в значительной степени будет зависеть и ваша безопасность. Есть границы и моей власти.

   --  Постараюсь во всём последовать вашему совету, милорд, -- сказал я.

   Он положил на стол чистый лист бумаги и написал заголовок.

   --  Из ваших слов явствует, что вы были в Леттерморском лесу в момент рокового выстрела, -- начал он. -- Было это случайностью?

   --  Да, чистой случайностью, -- сказал я.

   --  Каким образом вы вступили в разговор с Колином Кемпбеллом? -- спросил он.

   --  Я не вступал с ним в разговор, он первым обратился ко мне с вопросом кто я и что здесь делаю, -- ответил я.

   --  Гм... -- сказал он записывая,  -- а куда же вы направлялись в тот момент?

   -- В Охарн, к Джеймсу Стюарту.

   -- Вот ведь, -- с досадой ответил он, отбросив перо, -- только этого не хватало для полного счастья. Не могли бы вы не упоминать эту семейку без особой необходимости?

   --  Я думал, милорд, что в подобном случае все факты одинаково существенны, -- возразил я.

   --  Вы забываете, что мы теперь судим этих самых Стюартов, -- многозначительно ответил он. -- Если нам придется когда-нибудь судить вас, то будет совсем другое дело: я тогда буду настаивать на вопросах, которые теперь согласен обойти. Однако покончим: в предварительном показании мистера Мунго Кемпбелла сказано, что вы немедленно после выстрела побежали наверх по склону. Почему это случилось?

   --  Я побежал не немедленно, милорд, и побежал потому, что увидел убийцу.

   --  Значит, вы увидели его?

   --  Так же ясно, как вижу вас, милорд, хотя и не так близко.

   --  Вы узнали его?

   --  Я мог бы теперь его узнать в лицо, но ранее никогда не видел.

   --  Ваше преследование, значит, было безуспешно, и вы не могли догнать убийцу?

   --  Не смог, хотя был близко.

   --  Он был один?

   --  Один.

   --  Никого более не было по соседству?

   --  Неподалеку в лесу мне встретился Алан Брэк Стюарт.

   Прокурор опять положил перо.

   --  Мы, кажется, играем в кто кого перетянет, -- сказал он. -- Боюсь, что это окажется для вас плохой забавой.

   --  Я только следую вашему указанию, милорд, и отвечаю на ваши вопросы коротко и по существу,  -- отвечал я.

   --  Постарайтесь одуматься вовремя, -- сказал он. -- Я отношусь к вам с самой нежной заботой, но вы, кажется, нисколько этого не цените. И если только не будете впредь осторожнее, всё может оказаться бесполезным.

   --  Я очень ценю вашу заботу, но думаю, что вы не понимаете меня,  -- отвечал я спокойным тоном, хотя понял, что сейчас предстоит основная схватка. -- Я пришел сюда, чтобы дать показания, которые могли бы вас убедить, что Алан Брэк не принимал никакого участия в убийстве Гленура Кэмпбелла.

   Прокурор с минуту казался в затруднении; он сидел с поджатыми губами и бросал на меня взгляды разъярённой кошки.

   --  Мистер Бэлфур, -- сказал он наконец, -- я говорю вам ясно, что вы идете неверным путём и от этого могут пострадать ваши собственные интересы.

   --  Милорд, -- отвечал я, -- я в этом деле так же мало принимаю в соображение свои личные интересы, как и вы. Видит бог, у меня только одна цель: я хочу, чтобы восторжествовала справедливость и были оправданы невинные. Если, преследуя эту цель, я вызываю ваше неудовольствие, милорд, то мне придется скрепя сердце примириться с этим.

   При этих словах он встал со стула, зажёг вторую свечу и некоторое время пристально глядел мне в глаза. Я с удивлением заметил, что лицо его изменилось, стало чрезвычайно серьёзным и, как мне показалось, почти бледным.

   --  Вы или очень наивны, или, наоборот, чрезвычайно хитры, и я вижу, что должен обращаться с вами более доверительно, -- сказал он. -- Это дело политическое, да, мистер Бэлфур, приятно нам это или нет, но дело это политическое, и я дрожу при мысли о том, какие последствия оно может вызвать в стране. К политическому делу -- мне вряд ли есть надобность говорить это молодому человеку с вашим образованием -- мы должны относиться совсем иначе, чем просто к уголовному. Salus populi suprema lex* -- принцип, допускающий большие злоупотребления, но он силён той силой необходимости, которую мы находим в законах природы. Если позволите, мистер Бэлфур, я объясню вам это подробнее. Вы хотите уверить меня...

   --  Прошу прощения, милорд, но я хочу уверить вас только в том, что могу доказать фактами, -- сказал я убеждённо.