Поддельный шотландец. Дилогия (СИ)

   -- Джеймс Стюарт,  -- сказал Алан, -- я попрошу тебя говорить по-шотландски, потому что я привел молодого человека, не понимающего никаких других языков. Вот он,  -- прибавил Алан, взяв меня за руку,  -- молодой джентльмен из Лоулэнда, лэрд в своей стране, но я думаю, для него будет лучше, если мы сегодня не назовем его имени.

   Джеймс Глэнский повернулся ко мне и поздоровался довольно благосклонно. Затем он обратился к Алану.

   -- Это ужасное происшествие, оно навлечет несчастье на весь край!  -- воскликнул он.

   -- Ну,  -- сказал Алан,  -- ты должен примириться с ложкой дегтя в бочке меду. Колин Рой умер, и этому надо радоваться.

   -- Да,  -- продолжал Джеймс,  -- но, честное слово, я бы желал, чтобы он был жив! Однако дело сделано, Алан. Но кто же будет отвечать за него? Случай этот произошел в Эпине -- помни это, Алан. И Эпин будет расплачиваться, а у меня семья.

   Пока они разговаривали, я наблюдал за слугами. Одни, взобравшись на лестницы, разгребали солому на крыше дома и служебных построек, вытаскивая оттуда ружья, кинжалы и прочее военное снаряжение. Другие уносили их, и, судя по ударам кирки, раздававшимся где-то ниже по склону, я догадался, что их закапывали в землю. Хотя все работали усердно, но в работе не замечалось порядка: люди вырывали друг у друга ружья и сталкивались горящими факелами. А Джеймс, постоянно прерывая разговор с Аланом, отдавал приказания, которых, очевидно, совсем не слушали, продолжая суетиться всё так же бестолково. Лица, освещенные факелами, выражали страх, и, хотя все говорили шепотом, в голосах слышались тревога и раздражение.

   Вскоре из дому вышла девушка с каким-то свертком в руках. Я часто потом улыбался, вспоминая, как, едва взглянув на этот узел, Алан мгновенно сообразил, что именно в нем находится.

   -- Что эта девушка держит?  -- спросил он.

   -- Мы приводим дом в порядок, Алан,  -- отвечал Джеймс испуганно и немного заискивающе.  -- Ведь они будут обыскивать Эпин с фонарями, и всё должно быть у нас в полном порядке. Мы, видишь ли, зарываем ружья и кинжалы в мох. А у нее, вероятно, твой французский мундир!

   -- Зарыть в мох мой французский мундир!  -- вскричал Алан. -- Клянусь, этого никогда не будет!  -- Он завладел свертком и отправился в сарай переодеваться, а меня пока поручил своему родственнику.

   Джеймс повел меня на кухню, где мы сели за стол, и он, вымученно улыбаясь, попытался беседовать со мной, как радушный хозяин. Но вскоре к нему вернулось уныние, он снова стал хмуриться и кусать ногти. Только иногда, вспоминая обо мне, он произносил, слабо улыбаясь, одно-два слова и снова предавался своему горю. Жена его сидела у очага и плакала, закрыв лицо руками. Старший сын, присев на корточки, просматривал кипу документов и время от времени один из них сжигал, бросая в горящий камин. Служанка, суетясь, хозяйничала в комнате, все время тихонько хныкая от страха. То и дело в дверях показывалось лицо какого-нибудь работника, спрашивавшего приказания.

   Наконец Джеймс не мог более усидеть, извинился за неучтивость и пошел наблюдать за работами.

   -- Я сегодня составляю плохую компанию, сэр,  -- сказал он,  -- и не могу ни о чем думать, кроме ужасного происшествия, которое принесет столько бедствий совершенно невинным людям.

   Немного позже, заметив, что сын сжигает бумагу, которую ему хотелось бы сохранить, отец не сумел совладать со своим волнением, и больно было видеть, как он несколько раз ударил паренька.

   -- Ты с ума сошел! -- воскликнул Джеймс. -- Ты что, хочешь, чтобы отца твоего повесили?  -- и, совсем забыв о моем присутствии, ещё долго что-то кричал по-гэльски, на что юноша не отвечал ни единого слова.

   Только жена его при слове "повесили" накинула на лицо передник и зарыдала громче прежнего.

   Для постороннего свидетеля тяжело было все это видеть и слышать, и я очень обрадовался, когда возвратился Алан, снова похожий на самого себя, в красивом французском мундире, хотя, откровенно говоря, он уже так износился и вылинял, что едва ли заслуживал, чтобы его по-прежнему называли красивым. Тут меня увел другой сын Джеймса и дал мне перемену платья, в котором я так давно нуждался. Кроме того, я получил пару башмаков из оленьей кожи, какие носят горцы. Сначала они показались мне странными, но вскоре я к ним привык и нашел их довольно удобными.