Поделись своей любовью

Я подошла к нему и больно ущипнула за плечо. Тот даже не ойкнул. «Замолчи», — прошипела я ему на ухо.

— Еще о чем-нибудь хотите спросить? — задала я вопрос девушке.

— Нет, достаточно.

— Отлично, тогда давайте заполним до конца историю, и я вас жду в операционной! — к моей радости, этот неприятный разговор был закончен.

Я пошла в гинекологическое отделение. Как же люди не понимают, что нельзя так разговаривать с человеком, который сейчас будет тебя оперировать? Хирург должен быть абсолютно спокоен, ведь, находясь в эмоциональном раскардаше, может сделать роковую ошибку. И кто, по сути, в этом будет виноват, кого накажут? А чьи права на качественную помощь будут защищать?

Конечно, такие пациенты требуют серьезной работы психолога, но где его взять посреди ночи?

Мы встретились в манипуляционном кабинете. Переодетая в рубашку женщина уже несмело подошла ко мне.

— Простите меня, пожалуйста. Я не права. Это все от стресса. Мне так надоели больницы, вы не представляете. Очень прошу: помогите мне, сделайте все так, чтобы я смогла забеременеть, — попросила меня она.

Я посмотрела в ее умоляющие глаза.

— Поймите, мне жалко абсолютно всех женщине на свете. Каждой из них я желаю лучшей судьбы. И вам тоже. У меня нет мысли навредить. Так что спокойно ложитесь, доверьтесь нашей бригаде, и все будет прекрасно! — примирительно сказала я.

— Спасибо вам за терпение, — поблагодарила меня пациентка.

Операция прошла как по-писаному.

— Просыпайтесь, открывайте глаза, — стал будить женщину Любимцев.

— Как все прошло? — спросила она у меня.

— Без осложнений, полип удалился легко, целиком, я проверила видеосистемой.

— Спасибо! Вы такие все славные оказались!

— Ну что, мирись, мирись, мирись и больше не дерись! — выдал Сергей Васильевич. — Так говорят мои дети.

— И вправду, нам нечего было делить, — согласилась с ним пациентка.

Ближе к концу смены мы всей бригадой снова собрались в ординаторской.

За окном стояла темень, а так хотелось яркого и ясного рассвета. Снова начался дождь. Землю заливало нескончаемым потоком воды с неба. Искусственный свет падал на утомленные лица, безжалостно вычерчивая морщины и проявляя негативом потухшие глаза.

— Что-то подустал я за сегодняшние сутки, — начал Парамонов. — Следующая фраза должна была бы быть: «Хочу домой», — но язык не поворачивается это сказать. — Меня никто из вас не хочет пригласить к себе в гости?

— Игорь Петрович, если не смущает мой муж, то можно ко мне, — предложила Ольга Олеговна. — Накормлю вас самодельными пельменями, попоем под баян, а если повезет с погодой, съездим на нашу дачу, дрова поколем. Отопление там печное, натуральное, требует труда и вложений.

— Нет, не подходит, — стал отнекиваться Парамонов. — Другие предложения есть?

— Давайте ко мне, — отозвался Исаев. — Только не обижайтесь, если я полдня буду спать.

— Тоже нет, — закапризничал Парамонов и пристально посмотрел на меня. — Еще кто-нибудь что-нибудь может присоветовать?

— Игорь Петрович, изучите дома тему утопии. А лучше сейчас гляньте в интернете, что это значит, — предложила я.

Парамонов потянулся за телефоном.

— Итак, утопия от греческого ou — «нет», topos — «место». — У него помрачнело лицо. — В вашем сердце для меня нет места, Ирина Павловна, я правильно понял?

— В утопии утоп утопленник, — вставил Исаев.

— Ни минуты без философии, — устало сказал Любимцев.

— Утопия сродни фантастике. Сказка. То, чего нет и быть не может, Игорь Петрович, — пояснила я. — Хотите поиграть в Колобка?

— Катитесь дальше. Я понял, — загробным голосом произнес Парамонов.

— Не принимайте это за грубость, просто провожу параллели, — спохватилась я.

— Ничего! Сказки с плохим концом тоже должны быть, — выговорил Парамонов и посмотрел на Щербакову. — Только вам осталось меня добить.

— Ко мне тоже нельзя, к сожалению, — сказала Надежда Ивановна. — Я буду бесов изгонять. Накуплю свечей, призову батюшку, чтобы спас меня от одержимости.

— Не понял? — сказанул Игорь Петрович. — Что-то к утру, Щербакова, вы совсем потеряли связь с реальностью. Давайте я вас лучше до дома довезу, а то еще потеряетесь в темени. За окном, несмотря на утро, ничего не видно.

— Нет, спасибо. Сегодня я выбираю одиночество, — ответила Надя. — Оно не такое страшное, если разобраться. Хочу научиться говорить себе: «Как прекрасно, что ты у меня есть, Надежда».

— Как там у Ирины Павловны: загадка жизни решена, я остаюсь с тобой, моя душа. Так?

— Прочитать? — спросила я.

— Давайте, — нехотя согласился Парамонов. — Итак, утренний концерт. По просьбе любителей поэзии выступает сочинительница Ковалева.

Я вдохнула и стала декламировать.