Подъем Испанской империи. Реки золота

Ссоры и нерешительность среди испанцев провоцировали индейцев Пуэрто-Рико на протест, и в начале 1511 года касик Агуэйбана, прежде казавшийся благожелательным, податливым и дружелюбным, поднял мятеж. У него было около трех тысяч человек, – в число которых, вероятно, входили и карибы из Санта-Круса, которых привез на Пуэрто-Рико Сотомайор после смертоносной зачистки Малых Антильских островов. Они сожгли асьенду Сотомайора и убили его вместе с его племянником Диего, что привело к жестокому «умиротворению», выполненному капитаном Хуаном Хилем из Коруньи по приказу Понсе.

Испанцы были втянуты в войну с туземцами и карибами в первую очередь потому, что поселенцы хотели получать рабов с Малых Антильских островов. Пуэрто-Рико таким образом был поставлен под удар{1084}.

Совет Кастилии тем временем принял решение в пользу Серона – он стал губернатором, а Диас де Аукс – главным судьей. Понсе де Леон был отстранен. Его заменил вице-губернатор Родриго де Москоско, а затем Кристобаль де Мендоса – другой аристократ, которого высоко ценил Овьедо: «Человек хорошего рода и высоких доблестей, годный для этого места и даже более важного»{1085}. Но Мендосу вскоре заменил Педро Морено из Севильи, который сумел установить спокойствие на острове, – индейцы были устрашены, их вожди убиты или попали в рабство. Местный судья и член большой семьи Веласкесов, Санчо Веласкес в 1512 году занял на острове пост главного судьи.

В 1514 году Понсе де Леон, вернувшись после других приключений, в основном во Флориде, снова формально был назначен вице-губернатором – а по сути дела губернатором – Пуэрто-Рико{1086}.

В конце 1515 года два последних уцелевших касика Сан-Хуана – Хумако и Дагуао, снова восстали против испанцев. Причиной стала попытка Иньиго де Суньиги рекрутировать десять индейцев, чтобы те помогли ему против карибов. Некий амбициозный интриган, Франсиско Лисаур, бывший протеже Овандо, был назначен главным ревизором на Сан-Хуане. Эти сражения с карибами были самыми серьезными до сих пор войнами с индейцами на островах Карибского моря, в которых знаменитую роль сыграл рыжий пес губернатора, Бесеррильо. Он получал жалованье арбалетчика. К концу 1516 года прекрасный остров Пуэрто-Рико (некогда называвшийся Борикен) окончательно оказался в руках испанцев{1087}.

Колумб открыл и почти обошел Ямайку в мае 1494 года. Ему пришлось пережить там самое тяжелое время в 1503–1504 годах в нынешнем заливе Святой Анны. Поэтому его сын Диего Колон тем более был раздражен, узнав, что в 1508 года король пожаловал этот остров в качестве базы Алонсо де Охеде и Диего де Никуэсе, двум искателям приключений, с которыми он не ладил. Он считал, что все, открытое его отцом, принадлежит ему. Разве адмирал не называл Ямайку «прекраснейшим из множества островов, которые мне довелось увидеть в Индиях»?{1088} (Хотя точно так же он говорил и о Кубе.) Это заставило Диего Колона решиться завоевать Ямайку для собственного управления. И он поручил это умелому Хуану де Эскивелю{1089}.

Эскивель еще более обезличен в историческом смысле, чем Понсе де Леон. У нас нет его портретов, мало что известно о его жизни. Как уже говорилось, он был конверсо из Севильи, из семьи, которая обратилась в христианство в конце XIV столетия. Вероятно, он прибыл в Новый Свет во время второго плавания Колумба. И он отвечал за покорение востока Эспаньолы, причем Понсе де Леон был его заместителем.

С другой стороны, Панфило де Нарваэс, правая рука Эскивеля, был фигурой исполинской. Выходец из Старой Кастилии, он родился в городке Навальмансано между Куэльяром и Сеговией. Похоже, он прибыл в Новый Свет с одной из малых экспедиций 1498 года – возможно, с Пералонсо Ниньо. Берналь Диас описывает его как человека, от природы властного, высокого, светловолосого, с рыжеватой бородой, благородного, порой мудрого, но чаще безрассудного, интересного собеседника, обладателя глубокого голоса, хорошего, хотя зачастую беспечного бойца. Он, как показал потом инцидент во время завоевания Кубы, в трудной ситуации всегда сохранял ясную голову{1090}.

По просьбе Диего Колона – снова, видимо, без указаний от короля – Эскивель и Нарваэс заложили на севере Ямайки, возле залива Славы (la Bahнa de Santa Gloria), поселение Севилья-ла-Нуэва – неподалеку от того места, где Колумб потерпел кораблекрушение в 1503 году.

Донесения о покорении острова различаются. Лас Касас писал, что конкистадоры обращались с индейцами жестоко, основываясь на надуманных обвинениях, и немедленно отправляли их в свои имения работать на маниоковых плантациях, кукурузных и хлопковых полях, чтобы поставлять продукцию на другие острова{1091}. Овьедо, напротив, считал, что Эскивель вел себя во время своей миссии как «добрый рыцарь», поставив остров под испанский стяг не только силой, но и убеждением, без излишнего кровопролития{1092}.