Подъем Испанской империи. Реки золота

Лас Касас продолжал свою миссию в Кастилии два месяца. В декабре он прибыл в Берлангу, деревню между Бурго де Осма и Альмасаном, принадлежавшую коннетаблю Кастилии Иньиго Фернандесу де Веласко. Населения в ней было двести человек. Лас Касас, будучи красноречивым, завербовал семьдесят из них. Ему сказали, что они не могут ехать в Индии, «поскольку здесь всего хватает, у каждого из нас по 100 000 мараведи или больше; но мы хотим оставить наших детей на свободной земле»{1525}. Повторение того, что он слышал в Рельо, конечно же, впечатлило Лас Касаса. Услышав это, Иньиго Фернандес де Веласко послал пехотинца, дабы тот велел Лас Касасу уйти из города. Он также попросил Лас Касаса удалить своих подчиненных из других мест. Лас Касас вернулся в Сарагосу, дабы передать епископу Фонсеке, что он нанял 3000 работников. Их могло бы быть и 10 000, не опасайся он обидеть грандов. На тот момент у него было готово 200 волонтеров. Фонсека спросил: «Вы уверены? Вы уверены?» «Да, сударь, уверен, уверен», – был ответ Лас Касаса. «Господи, – сказал Фонсека, – это воистину великое достижение!»{1526}

Однако к тому времени начал проявлять себя новый фактор в делах Индий. Это был Меркурино Гаттинара, назначенный канц лером и прибывший ко двору 8 октября. 15 октября он преклонил колено перед королем перед тем, как занять свой пост. Хотя Индии всегда имели для него меньшее значение, чем Испания, и гораздо меньшее, чем Италия или Германия, ясный разум Гаттинары вскоре понял необходимость ясной политики в Новом Свете.

Гаттинара родился в Верчелли, что в Пьемонте, в 1465 году в семье мелких дворян. Он возвысился как адвокат, работавший на герцога Савойского в Турине. Он стал председателем герцогского парламента, купил особняк в Шевиньи возле Безансона во Франш-Конте и сделался бургундским подданным эрцгерцогини Маргариты. Бургундские принципы чести играли большую роль в его действиях. Однако Контарини, венецианский посол в Испании, считал его, по сути, итальянцем, и посему он сумел сохранить за собой владения в Северной Италии. Ему доверяли как Маргарита, так и ее отец Максимилиан. Последний отправил его в 1509 году во Фландрию в качестве посла. К нему стали относиться с подозрением, когда он попытался навязать жесткую, но классическую систему правосудия фламандским вельможам, которые добились его смещения. Когда Карл назначил его имперским канцлером, Гаттинара был председателем парламента в Доле. Он также был главой тайного совета Маргариты.

У него был универсальный взгляд на жизнь. Именно ему принадлежала гуманистическая концепция Священной Римской империи, которой он хотел придать новое значение в духе Ренессанса, и он желал, чтобы Карл развивал ее. Христофор Шерл из Нюрнберга вспоминал его как «опытного оратора, эрудированного юриста, верного советника, трудолюбивого, мягкого, очаровательного, веселого, доброго и хорошо осведомленного в делах учтивости. Он был холостяком, но никогда не обедал один, его всегда радует компания пирующих гостей. Он веселит других, смеется, общается и смешивает шутки с делом во время еды; он наиболее приятен в своей манере, наиболее доступен и покладист. Он почитает тех, кто его навещает и милостиво слушает»{1527}.

С тех пор Гаттинара был советником, который влиял не только на политику Карла, но также на его характер. Его советы обозначили отход от профранцузского направления Шьевра и Ле Соважа. Кроме того, он отстаивал право Карла, который сам в своем религиозном вдохновении был полон почти дантовского восторга, быть императором Священной Римской империи. Гаттинара настаивал на том, что Карл должен быть императором, дабы использовать титул «iustisimus» и править всем миром. Создатель меморандума, который он записал своим аккуратным, ровным и правильным почерком, он мечтал о мировой монархии под властью единого вождя{1528}. Он пока что ничего не знал об Индиях, однако его упорный труд вскоре сделал его самым просвещенным и влиятельным экспертом по американским вопросам.

Прежде чем Гаттинара полностью погрузился в решение заокеанских проблем, епископ Фонсека принял несколько важных решений. Он знал, что миссия настоятелей в Санто-Доминго провалилась, поэтому он убедил короля официально отменить ее. Он предложил, чтобы Родриго де Фигероа (насколько нам известно, он никак не был связан с настоятелем Луисом де Фигероа с Эспаньолы), сорокасемилетний адвокат из Саморы, который некогда работал на военные ордена и служил в Севилье как судья альмохарифасго (по делам импорта и экспорта), сменил губернатора. Король согласился и написал настоятелям письмо. Поблагодарив их за их многочисленные письма, он объяснял, что проблемы в Испании не позволяли ему написать ранее, и просил их оставаться на местах до прибытия Фигероа.