Подъем Испанской империи. Реки золота

Указ от 14 мая касательно Диего Колона был весьма обстоятельным. Он был подписан Гаттинарой, Кобосом, Руисом де ла Мота, Луисом Сапатой и доктором Хосе – новым летрадо из Каталонии. В него входил пункт 12, который словно бы был написан Лас Касасом. Там утверждалось, что Господь сотворил индейцев свободными людьми, а не чьей-либо собственностью. Они не были обязаны служить испанцам{1598}. Пункт 13 тоже был определенно положительным, поскольку в нем король и его советники чудесным образом соглашались в том, что «индейцы – свободные люди, требующие соответствующего отношения, и которых нужно крестить так, как это велел Христос»{1599}.

Диего Колон к тому времени де-факто заключил союз с Лас Касасом, таким образом гарантировав себе возможность трудиться ради обращения индейцев на материке в христианство. Еще по одному соглашению дон Диего получал десятую часть от всего золота, серебра, жемчуга и других ценных камней, а также всех остальных продуктов, найденных в Индиях. Еще один пункт, 22-й, утверждал, что основание новых городов и муниципалитетов не может осуществляться без согласия Диего. Империя может быть и будет строиться свободными людьми для свободных людей, но свобода их действий будет ограничена законами Кастилии.

Кардинал Адриан, которого было не слышно и не видно в течение долгих месяцев, теперь вдруг – вопреки логике – был назначен регентом Испании в грядущее отсутствие монарха. Это было дело Шьевра. Адриан произнес торжественную и ученую речь, в которой он сказал, что «по естественным причинам, по праву священного закона и согласно трудам святых отцов, по мирским и церковным законам, индейцам нужно подавать знание о Боге мирными способами, а не мусульманскими методами» – то есть не силой{1600}. Лас Касас считал, что этот закон поможет ему продолжать осуществлять свои планы колонизации.

Территории, которые теперь, по мнению Лас Касаса, были в его распоряжении для особого развития, простирались от Санта-Марии до Парии, то есть это была большая часть побережья нынешней Колумбии и все побережье Венесуэлы. Ему не дали монополии на добычу жемчуга, о которой он решил просить сейчас. Добыча жемчуга, равно как и все насильственные действия против индейцев в Южной Америке, были запрещены. Лас Касас вновь просил освободить и доставить домой индейцев, которые были захвачены в прошлом в любой части этой территории и сейчас были рабами на Эспаньоле.

В свою очередь, Лас Касас обещал замирить и обратить в христианство подвластных ему индейцев и собрать их в городах, и тогда через два года король может получить десятки тысяч новых подданных, платящих налоги. Лас Касас обязался платить Короне налог в размере 5,625 миллиона мараведи по прошествии третьего года, 11,25 миллиона после шестого и 22,5 миллиона – после десятого.

Пятьдесят испанцев, рыцарей Золотой Шпоры, которые должны были претворить в жизнь эти прекрасные мечты и стать опорой этой операции, должны были, по словам Лас Касаса, быть «скромными, способными идти на компромисс, делать сию добрую работу по душевному благородству, а не из корысти – хотя им не возбраняется, конечно, искать законные пути для собственного обогащения»{1601}. Но таких «скромных» людей в Индиях XVI века сложно было найти.

Король также велел губернатору Эспаньолы, Фигероа, дать индейцам их свободу «со всей разумной поспешностью». Он должен был начать с тех, кто был отобран у неместных энкомьендерос. Индейцы, оставшиеся без хозяина после смерти их энкомьендерос, также подлежали освобождению. Некоторые «хорошие испанцы» должны были поселиться среди индейцев, дабы научить их жить. Освобожденные индейцы будут обеспечены едой и инструментами до тех пор, как сами научатся собирать урожай. В каждое поселение будет назначен священник и управляющий. Фигероа искал индейцев, которые хотели и могли жить в этих поселениях, невзирая на недовольство своих энкомьендерос. Такие же преобразования должен был осуществить севильянец Антонио де ла Гама, недавно назначенный судьей в Пуэрто-Рико.

Другое решение казалось менее важным в то время – но в долговременной перспективе оно оказалось более значительным, чем все прочее, согласованное в Корунье в те майские дни 1520 года. Предыдущей осенью в Севилью из Индий прибыли двое испанских конкистадоров, один из Саламанки – Франсиско де Монтехо, второй из Медельина в Эстремадуре – Алонсо Фернандес Портокарреро. Монтехо впервые побывал в Индиях в 1514 году с Педрариасом, а Фернандес Портокарреро отправился на Кубу в 1516 году. В 1518 году они ходили вместе с Эрнаном Кортесом на запад. Затем, по приказу Кортеса, они вернулись из Вера-Крус через Флориду, под предводительством прославленного лоцмана Аламиноса, ветерана четвертого плавания Колумба, а также экспедиции Понсе де Леона во Флориду.