Подъем Испанской империи. Реки золота

«Мы слышали слова Лютера, и я сожалею, что не высказался против него сразу. Я больше никогда не стану его слушать. Конечно же, он под охранной грамотой, но с сего момента я считаю его отъявленным еретиком и надеюсь, что каждый из вас исполнит свой долг доброго христианина…»{1614}

Великий ученый-медиевист Менендес Пидаль считал что на речь Карла повлияла память о его глубоко верующей бабке, Изабелле{1615}. Она никогда бы не согласилась на перемирие со злом. В итоге любые идеи о компромиссе канули в Лету. Отлучение Лютера от церкви Львом Х было, таким образом, одобрено Карлом. 4 мая Лютера схватили солдаты электора Фридриха Саксонского и увезли его в замок Вартбурга в Саксонии, где он, однако, сумел продолжить свой труд в покое.

Карла занимало другое: в апреле 1521 года король Франциск I объявил ему войну, и вскоре после этого три испанские каравеллы, направлявшиеся в Новый Свет, были перехвачены французами. Вопрос защиты новой империи внезапно встал ребром – особенно когда на следующий год французские корабли были впервые замечены у Санто-Доминго. Век дипломатической неприкосновенности, когда единственным конкурентом Испании в Индиях была Португалия, подошел к концу.

Благодаря дипломатии испанского посла в Риме, вежливого и проницательного Хуана Мануэля, Карл заключил с папой Львом Х союз против Франции. Также был подготовлен эдикт против Лютера. В конце мая посредством свадьбы в Линце был заключен другой союз – между братом Карла, инфантом Фердинандом, который к тому времени стал эрцгерцогом Фердинандом, и Анной, сестрой короля Лайоша Венгерского, который сам в то же время женился на Марии, сестре Карла и Фердинанда.

К сожалению, надежды на мир с Францией не было! Наставник Карла, Шьевр, который столь долго спал в королевской спальне и который так желал мира с этой страной, которую он уважал как сюзерена Бургундии, умер в мае. Его пост главного камергера занял Генрих из Нассау, который никогда не влиял на политику так же сильно, как Шьевр. Канцлер Гаттинара теперь держал власть в своих руках, пускай даже, когда в июле 1521 года он несколько месяцев гостил в Кале, дабы встретиться с другими канцлерами, – гордым английским кардиналом Уолси и французом дю Пра. Карл вошел во вкус самостоятельного принятия решений. Он стал все больше и больше полагаться на секретарей – таких как двое опытных арагонцев, Уго де Урриеса и Педро Гарсия, а также очаровательного бургундца Жана Лалемана, хозяина Бокланса, некогда бывшего клерком в парламенте Доля, где Гаттинара был председателем. Лалеман быстро поднимался по карьерной лестнице под влиянием Гаттинары – покуда, как это часто бывает с бюрократами, он однажды не решил, что пришло время потеснить своего благодетеля{1616}.

Кобос также с тех пор часто виделся с императором для обсуждения дел Испании и Индий. Когда в конце мая королевский двор покинул Вормс и отправился в Брюссель, остановившись по пути в Кельне, император вручил Кобосу подарок – четыре головы, предположительно принадлежавших четырем из 11 000 девственниц, которых, как говорят, убили в этом городе в первом веке после Рождества Христова. Кобос их принял как ценную реликвию и отвез в свой дом в Убеде. (Напомним, реально девственниц было только восемь.)

В то время как Карл поднимался к вершинам величия в Германии, его первое королевство, Испания, разваливалось на части. 29 мая 1520 года, в Троицын день, через девять дней после того, как король отплыл из Коруньи, в Сеговии вспыхнуло восстание комунерос — сторонников городских советов{1617}. Вождем восставших в этом городе был решительный Хуан Браво, женатый на женщине из рода Мендоса. Его пример нашел отклик в сердцах многих недовольных – тех, кто хотел, чтобы король всегда оставался в Испании; тех, кто ненавидел фламандских и бургундских советников; тех, кто желал сохранения старой Испании с ее независимыми городами; и тех, кто считал, что централизаторские реформы католических монархов зашли слишком далеко. Как и большинство протестных движений, оно не имело единого вождя.

6 июня кардинал Адриан, неудачный регент, назначенный Карлом, достиг Вальядолида вместе с Советом королевства. Архиепископ Антонио де Рохас из Гранады, председатель Совета, уже находился там вместе с коннетаблем Кастилии, Иньиго Фернандесом де Веласко. Они обсуждали проблему, возникшую из-за поразительного поведения комунерос Сеговии. Все считали, что необходимо действовать решительно, опасаясь, что беспорядки распространятся.

Это и случилось: даже далекая Мурсия мирно провозгласила «комунидад» – что означало городскую независимость, в то время как Хуан Негрете объявил о том же в Мадриде. Педро де Кока, плотник, и Диего де Медина, кровельщик, сделали то же самое в столице Мендосы, Гвадалахаре, в то время как в Бургосе популярный коррехидор Кордовы, Диего де Осорио, прибывший домой к жене, Исабель де Рохас, также подбил город к восстанию. Толпа требовала сжечь дом епископа Руиса де ла Моты из-за голосования этого прелата в кортесах Коруньи.